— Да смотрю, новенького нет, который на пересылке еще подворачивал. Значит, где-то с тобой. Хацков приходил, как бы ментам не стукнул.
— Гонишь, — засмеялся Хмель, все-таки разглядев в тени Шакуру. — Вот кто тебя привел. Маруська, выходи, свои.
Вихляя бедрами, из раздевалки вышел молодой восемнадцатилетний парень, обошел Шакуру, смотря на него и на Виктора скользящим взглядом проститутки. Хмель ревниво наблюдал за ним и вдруг хлопнул по голому заду.
— Канай отсюда, шлюха. У нас с бугром свой базар.
— Не очень-то и хотелось, — совсем по-бабьи взвизгнул Маруська и обжег Виктора взглядом блудливых синих глаз. Однако совсем другие глаза были нужны Виктору.
— Я принял решение, — сказал он, когда петух скрылся за дверью. — Посылай братву к директору. Пусть, козел, дает денег и пишет повинную. Только смотри, чтобы его семья случайно не пострадала. Я наслышался, как твои кенты на воле грубо работают.
Хмель обрадованно подхватил протянутую Виктором бумажку с адресом, хотел что-то сказать, как вдруг заметил художника Вову, который как бы случайно пытался войти в душевую раздевалку.
Дмитрий Дмитриевич с трудом распахнул дверцу машины, галантно посадил девушек и поехал куда глаза глядят. Глядели они, по правде сказать, не очень хорошо, дорога перед машиной то завязывалась в узел, то поднималась вверх столбом. Проехав так до первого перекрестка, юбиляр зачем-то свернул в него, хотя это было ему вовсе не по пути домой. Куда едут вместе с ним Татьяна и Марина, он вовсе не представлял, да и не задумывался. Уже заворачивая, машинально, без всякого подвоха глянул он в зеркальце, и огни свернувшей за ним машины ослепили его. И тут же панический страх ворвался в душу Дмитрия Дмитриевича. Совсем забыв о наставлениях Вадика и его бойцов, он вдавил педаль в пол и рванул на крайней скорости по узкому переулку. Поскрипывали сиденья, угрожающе взревывал двигатель на малых передачах, стрелка спидометра склонилась к красной черте, но огни преследователей все также ровно светились в нескольких метрах сзади. Еще благо, что девочки не видели эту отчаянную гонку, обе мирно спали на заднем сиденье, разморенные теплотой и быстрой ездой. Видя, что никак не может оторваться от преследователей, Дмитрий Дмитриевич вовсе впал в панику. Он остановил машину, положил голову на руль и закрыл глаза.
«Черт с вами, — подумал он, — делайте что хотите, ваша взяла». Однако никто не подходил, наоборот, вторая машина даже чуть откатилась назад и застыла, словно ее водитель был так же пьян, как и Дмитрий Дмитриевич.
От внезапной остановки открыла глаза Татьяна, недоуменно оглянулась и полезла целоваться.
— Димочка, — заворковала она, — да ты просто прелесть, так быстро довез. — Она перегнулась вперед, чмокнула юбиляра в шею и стала тормошить подружку: — Марина, вставай, мы уже дома.
«Не уходите», — хотел выговорить Дмитрий Дмитриевич, но сдержался. Хотя спиной чувствовал наставленные на него фары, но не хотел пользоваться своими дамами как прикрытием.
— Ты как, в порядке? — спросила Татьяна, бросая на него сочувственный взгляд. — Дорогу до дома найдешь?
Юбиляр, почти трезвый, ответил ей уверенным кивком головы, говорить он был не в состоянии от страха. Он пытался узнать Танин дом и не мог. Только девушки вышли, как Дмитрий Дмитриевич с места врубил крайнюю скорость. Он проехал до конца злосчастный переулок, сделал потом целую серию стремительных поворотов и на красный свет ворвался на Садовое кольцо. Хотя и пустынное в это ночное время, Кольцо кое-где оживлялось световыми бликами врозь идущих машин. Одна из них оказалась между Дмитрием Дмитриевичем и его преследователем и на секунду заслонила его машину. Тут же он увеличил скорость до крайности, пролетел мимо американского посольства и, не соблюдая никаких правил, свернул с площади Восстания на Пресню. Как во сне мелькнула Зоологическая, потом он свернул в какой-то темный переулок, над которым висел «кирпич», и далее, вихляя между домами, выбрался на Малую Грузинскую. Никто уже его не преследовал. Руки у Дмитрия Дмитриевича дрожали, когда он выходил из машины. Дом его находился всего в нескольких сотнях метров, и он решил пройти их пешком. Правда, едва он отпустил руль и поднялся, как его охватило ощущение такой крайней незащищенности, что, отойдя на три шага, он вдруг остановился и быстро забрался опять в салон. Только он завел машину и потихоньку на второй двинул к дому, как со всех сторон раздалось гудение и треск и две битком набитые людьми тачки взяли его в клещи.
Хмель придержал Вову одной рукой, не давая заглянуть в душ, и развернул к себе:
— Ты, шалашовка, что здесь трешься?
— Что уж, тут ходить нельзя, — попятился Вова, но Шакура как бы случайно встал за его спиной, не давая уйти.
Хмель подошел к Вове вплотную, огонек бешенства дрожал в его глазах.
— Но ты же не просто, сучка, здесь ходил, ты же вынюхивал. Я тебе сколько раз говорил, чтобы ты ко мне близко не подходил!
— Да я и не подхожу, — заскулил Вова, — бугор, хоть ты заступись.