Струйки пара от дыхания замерзали в паре десятков сантиметров от лица, мороз-то градусов двадцать, не меньше. И ветер, чёртов ветер, воет как собака над покойником, глуша остальные звуки.
- Когда смена? - хрипло прошептал Сильяк. - Замёрз уже к гребеням, прости меня, Сила.
Брат Светон пошуршал насквозь промороженной телогрейкой, потопал ещё ногами - кирзачи тоже не по погоде, потом неохотно откликнулся:
- Как темнеть начнёт - сменят. Часа через четыре...
Почесался, звякнул антабкой автомата о карабин ремня, устраиваясь удобнее, после чего всё-таки сказал:
- Брат...
Обращение друг к другу именно так было обязательным. За этим строго следили все Высшие Сильные, да и рядовые братья не упускали возможности настучать на ослушника. Просто Светон сильно злился из-за проигрыша в карты - запрещённые братьям, конечно, как выпивка, сигареты, чай, кофе, женщины и масса остального, - но оставшиеся одной из немногих отдушин в скучноватой жизни рабочей силы. А Сильяк вчера сел играть с ним в паре в "козла" и пару раз словно нарочно подкладывал крестовую даму под чужую семёрку. Вдвоём они продули противникам месячную порцию дефицитного сливочного масла. Каждый.
- Спасибо, брат Светон! - подчёркнуто вежливо отозвался Сильяк. Ему было стыдно, но поделать-то уже нечего: проиграли так проиграли. - А давай вечерком...
Увы, но его предложение осталось невысказанным. Учитывая дальнейшие события, видимо, навсегда: за оградой, перекрывая вой ветра, взревел мощный двигатель. Это же на дороге, побери её Сила, совсем рядом с воротами! Из караулки выскочил на звук брат Мироправ, старший смены, на ходу натягивая телогрейку. Автомат, который он держал за ствол, волочился по снегу, загребая прикладом, ремень зацепился за плохо приколоченный кривой порог. Мироправ дёрнул оружие, едва не оторвав доску.
- Что за хрень?! - крикнул он. - В ружьё!
- Чего там? - встрепенулся брат Светон. - Эх, жаль собак всех извели, они б раньше почуяли...
За оградой, уже не таясь, тоже орали что-то.
Двигатель рыкнул громче, потом ворота, казавшиеся мгновение назад надёжными как скала, рухнули под мощным ударом. Из обломков досок, крепящего бруса и металлических полос оковки высунулось рыло грузовика - обрешеченное, с усиленным приваренными железными клыками бампером. "Урал" проломил себе дорогу окончательно и уже не останавливался. Из кунга посыпались автоматчики, неуклюжие из-за бронежилетов и непривычных толстых шлемов с забралами, но довольно меткие: Мироправ так и не успел перехватить автомат для стрельбы, как в него уже попало с пяток пуль. Откинуло назад, изломало, оставило остывать в замерзающей вперемешку со снегом крови. Телогрейка, которую он успел надеть наполовину, сунув одну руку в рукав, светилась теперь клочьями ваты из дырок.
- Твою ж Силу! - выдохнул Светон, вжимаясь в свою караульную будку. Выставил ствол, но не успел больше ничего. Один из автоматчиков на бегу выстрелил из подствольника, превратив в решето и доски, и тело, и остатки воротного столба рядом.
Сильяк осел в своём гнезде, сжался, съёжился, стараясь стать незаметным и маленьким. Как в детстве, когда отец пьяным приходил со смены, сделав небольшой заход в "наливайку". Шапка от резкого движения съехала на глаза, но поправлять её не было ни малейших сил. Так он и сидел, слепой и жалкий, пока кто-то из пробегающих мимо не всадил милосердную очередь прямо в ушанку, прервав страх близкой смерти полной определённостью.
Как караулку закидали гранатами, брат Сильяк уже не видел.
За первым "уралом" в проёме ворот показался второй, за ним пара легковушек. Все они хрустели остатками досок, вминая их в снег, слышались команды. Бойцы в шлемах и бронежилетах из неорганизованной толпы рассредоточивались по группам, у каждой из которых была своя задача.
Рассыпались, выдвигаясь к строениям бывшей фермы.
Последней подъехала белая "волга", из которой неторопливо выбрались сперва водитель, немедленно сунувший в рот сигарету, и двое мужчин в дублёнках и норковых шапках, похожие - из-за одежды и выражений лиц - как близнецы. Только один был повыше, а поверх тулупчика у него висела кобура на армейском ремне. Второй, не толстый, но довольно плотный, мясистый, снял шапку, вытер почти лысую голову рукавицей, пригладил усы и сказал:
- А что, Комаров, пожалуй, что и справились?