ГЛАВА 1

Люди-пчелы, это определенно не те, которые живут с девизом по жизни – пришел, увидел, победил, как некоторые гении. А те, кому приходится часто и много трудиться, чтобы хоть чего-то добиться в жизни.

Вот и я такая, маниакально-трудолюбивая, вечно уповающая на совесть работодателя. Однако меняла работу за работой, а она все никак не обнаруживалась ни у первого, второго, ни у двадцать пятого в череде беспрестанных мест, офисов, в которых вкалывала, пока меня ни вытесняла какая-нибудь коллега, если не сказать словечко из матерного арсенала, не начинали травить завистники, и наконец, (классика жанра) пока я не погребалась под руинами рутинной работы, которую на меня неподъёмными горами водружало само руководство, а иной раз даже сотрудники одного со мной ранга.

И вот в один из таких гадких дней, после увольнения я стояла на мосту и молчаливо плакала, утирая слезы и сопли платком. Пока те не высохли сами под освежающим ветром, набегающим с воды, и не начали щипать кожу.

Гудзон – раскидистая, берущая начало в Адирондакских горах река протянулась через весь штат. Она молчаливо текла под моими ногами на расстоянии добрых пятидесяти футов. Для чего строили такой высокий мост, хоть убейте, не пойму. Выйдя из берегов, Гуд скорее затопит башню Трампа, стоящую в низине Манхэттена, нежели дотянется до этой дороги.

Рядом со мной на металлическом парапете стоял непочатый термос с кофе, который я пила изо дня в день уже как водичку, ибо давно не спасал.

Три кредитки были выжаты в ноль, и срок оплаты аренды неумолимо приближался. А та не в первый раз пугала меня своим размерами за какую-то мизерную студию на третьем этаже, не имеющую даже собственного выхода в подъезд. Каждый божий день корячусь на пожарной лестнице, а владелице только бы цены повышать.

Желая хоть как-то заработать, хозяйка двухкомнатной квартиры разделила её на два помещения, выделив в ту часть, что арендовала я, туалет, оборудовав его стоячим душем, и на том успокоилась. Даже раковины у меня не было. Зеркало и вовсе висело прямо над сливным бачком. Куда я и водрузила косметику, или её жалкое подобие: тональный, пудру и филер. Роскошь, без которой я никак не могла обойтись, потому как мои синяки под глазами ставили меня в один ряд с наркоманами и алкашами в лице нового нанимателя.

Нью Йорк – оплот карьеристов и подлецов, и самых худших из них подлецов-карьеристов, не щадил никого. Ни красивую блондинку, приехавшую покорять город своей красотой, ни Пепин чулок, закончивший с отличием какое-нибудь престижное заведение кроме Гарварда и иже с ним Йеля. Эти два названия и по сей день вызывают у меня изжогу перманентно. Ведь все мои руководители так или иначе с ними связаны. Кто-то даже умудрялся бахвалиться просто двухмесячными курсами, которые прошел на каком-нибудь гуманитарном факультете. Гады! Выкинули меня с работы, не дав полного расчета.

– Уроды!!! – выдохнула с нажимом то, о чем давно мечтала, и тут же испугалась, потому как рядом со мной обнаружился мужчина в дорогой кожаной куртке, стильных штанах, наверное, от Гуччи или еще какого-нибудь итальянца, и в не менее дешевой водолазке, тоже черной, кстати.

Манекен ходячий облокотился руками о перила и устремил свой взгляд вдаль.

– Прыгнешь? – спросил он, бесцеремонно откручивая крышку моего термоса и заглядывая своим непомерно длинным носом внутрь.

Шучу, конечно, профиль у него что надо, да и нос вполне себе красивый, с небольшой горбинкой.

– Вкусный, – сделал вывод объект моего тайного исследования, опробовав кофе, – в меру сладкий, в меру крепкий, ты – барристер?

– Н-н-нет, я всегда такой себе варю. Без него уже жить не могу.

– Отлично. Начнешь с моей секретарши.

– Ч-что?

– Что слышала. Нинель абсолютно не умеет варить кофе, чем меня невероятно раздражает. А еще постоянно надувает губы при встрече. Как-будто комплектует об отсутствии там силикона.

Я смачно высморкалась, все еще не веря своему зрению, подсовывающему миражи из-за недосыпа. А затем стала искать сухой кусочек насквозь мокрой тряпки, чтобы вытереть еще и глаза. Тот никак не находился, и я запаниковала, оглядываясь по сторонам. Круто, кто-то еще и стянул мою сумку.

– Держи, самоубийца.