Петляя по закоулкам, Раль ловко ковырялась правой рукой в протезе. Она уже привыкла на ходу приводить его в порядок после всех приключений. Это подкрутить, сюда добавить каплю особого раствора, чей состав известен только в Крылатом Мире, и обеспечить полную заглушку магии. На все уходило около пятидесяти минут, а в глухих переулках обычно не находилось людей, готовых с жадным любопытством созерцать биомеханизмы.

Разобравшись с протезом, Раль уверенно выбрала направление в сторону центра: здесь, в столице Объединенного Мира, она превосходно ориентировалась, избродив за время обучения в Центре одаренных уже половину города. В последний раз проверила свою полумеханическую руку и осталась довольна. Крылатый Мир умел хранить секреты. Как и три прочих — Грозовой, Облачный, Серебряный. Слившись в Объединенный, они остались отдельными частями, не способными организовать тесное взаимодействие. Главная причина заключалась в разности магии и технологий — все это блюлось в строжайшей тайне от других краев. Горделивое название Миры говорило само за себя: разные материки одной планеты, разные регионы одной страны, они выставлялись отдельными Вселенным.

В Крылатом шестеренки приделывались к живой плоти, образуя с нею симбиоз, в Серебряном творили чудеса из химических соединений, в Облачном гремели огромные механизмы на пару, в Грозовом их заставлял вертеться разработанный местными мастерами способ «поимки молний», как его называли, — особым способом выделенная энергия. Хор в ответ на расспросы пожимал плечами и напоминал, что оба напарника по рождению из разных краев и лучше не смешивать дела личные с делами общественными. В конце концов, сама Раль не очень-то распространялась о технологиях, заставляющих двигаться её левую руку.

В выделявшемся среди прочих здании Центра Одаренных уже приблизилось время общих занятий по краевым группам. Это значило, что «грозовики» шли в одно место, а «крылатки» — в другое, и тут уж для Раль не имело значения, куда и зачем двинется её группа. Основные занятия по профилю неизменно проходили мимо. Такую установку дал с самого начала названый отец, глава фамилии, придерживаясь все того же правила скрывать магические и технологические секреты, которые хранила в себе её механическая рука. Рондер Мистераль пригрозил, что если Раль ослушается, то может вообще вылететь из Центра Одаренных и отправиться работать горничной или посудомойкой. Этого она позволить себе не могла, до сих пор мечтая о возвращении дара, за которым следовало возвращение к семью.

Тем не менее, отсутствие ученицы в Центре могло повлечь за собой неприятности. Поэтому она чинно явилась в оное здание, мелькнула перед знакомыми людьми в коридоре, неторопливо прошлась мимо Марджорис, занимавшейся Крылатыми, и уже не получила на свою голову никаких выговоров. Злостное нарушение традиций само превратилось в традицию, и с ним уже все смирились. Если Марджорис и вызывала к себе непокорную в некоторых вопросах ученицу, то только для того, чтобы её понять. Раль упрямилась лишь в тех случаях, когда не существовало другого выбора. И ей порой было очень неудобно, особенно перед Хором, который за неё волновался, однако она боялась, что он её не поймет.

Все профильное занятие Раль просидела в пустой комнате группы за книгой. Впрочем, страницы переворачивались где-то в другой реальности, а сама она, словно влившись в кольцо памяти, существовала в прошлом, заново переживая случившееся, заново осознавая это. Новый риск опять принес победу. Везение продолжалось — выходит, оно действительно было знаковым, предвещало изменения в жизни, самые лучшие, какие только могли произойти. Это явление не объяснялось наукой, практичный Хор не стал бы воспринимать его всерьез, но Раль верила, что оно не лжет. А значит, вполне возможно, что совсем скоро к ней вернется её магия…

В коридоре послышался стук шагов, сопровождаемый возгласами, и один из них явно принадлежал Верелле из группы номер три, а значит, все двигались сюда. Хор посидел бы и чинно подождал, пока обстоятельства соизволят проясниться, но Раль была другой, и она поспешно подбежала к двери и чуть приоткрыла её. По коридору двигались одногруппники, четверо что-то несли… вернее, кого-то.

— Зашибло! — послышалось горестно общим воплем выражения беды, и Раль даже не поняла, кто именно это воскликнул.

Зато поняла, что сейчас в комнату внесут мертвеца.

Синди Хассен, бойкая и острая на язык девушка, которая, как и Хор, путешествовала из одной группы в другую, прежде чем попасть сюда. Когда-то живое, выразительное лицо Синди теперь было бледным, почти что фарфоровым, и Раль сделалось жутко от его вида. Балансируя на краю, не мысля в последний год жизни без опасностей, она боялась чужой смерти, смерти не врага, а друга, хорошего знакомого или просто человека, за свою жизнь не причинившего никому страшного зла. Потому Раль и застыла, глядя, как в комнату группы вносят уже похолодевшую Синди со спокойным выражением, какое раньше появлялось на её лице крайне редко.

— З-зашибло? — шепотом спросила Раль.

— Механизм на практике обвалился, — подрагивающим голосом ответила Верелла. — Она слишком близко стояла…

— А другие? — шепот стал ещё тише.

— Другие все целы.

Синди уложили на два стола, предварительно сдвинув их вместе, и вся группа быстро хлынула обратно в коридор: находиться рядом с мертвой не хотелось никому.

— Останешься здесь, подождешь службу порядка, — произнесла Верелла в таком темпе, что Раль едва разобрала слова и не успела возразить. Напавшая робость сковала язык вместе с мыслями, и она лишь растерянно смотрела вслед спешащим одногруппникам. Конечно, ведь у них продолжатся занятия, а человека, который постоянно пропускает профильные, можно и оставить…

Затихли торопливые шаги в коридоре, и в почти пустую комнату холодящей дымкой проползла тишина. Адилунд Раль всегда любила тишину. И всегда боялась смерти.

Синди лежала на столе, неестественно неподвижная, побелевшая… Никаких внешних жутких признаков: ни крови, ни изломов тела, ни гримасы боли. Просто отчужденное мраморное спокойствие ушедшей души, и это пугало больше всего. Закрытые глаза смотрели смертью.

Пальцы Раль нервно мяли край платья — темно-зеленого форменного платья с более светлого тона рукавами и тугим воротником, почти такого же, в какое была одета и Синди. Это осознание заставило вздрогнуть. Такая же ученица этого проклятого Центра, такая же беспокойная, такая же стремительно шагающая по этим коридорам в такой же форме, такая же кривящая губы при напоминании о дисциплине, такая же живая. А теперь — умершая. И Раль казалось, что она стоит возле того самого порога, за который ушла Синди, и он находился слишком, слишком близко, готовый в любой момент принять в себя ещё одну душу.

Она закрыла глаза. Успокоиться. Хор говорил о каком-то методе, но это было так давно, и сейчас все вылетело из памяти. Раль трясла мелкая дрожь, и, несмотря на плотно сомкнутые веки, впереди все равно виднелся неживой взгляд Синди.