В Квемере пока что было тихо. Лишь несколько человек знали настоящее имя Кея, и они готовились к главной битве. Хор негромко вздохнул. Пожалуй, ему предстояло лишь разобраться со свойствами люминескария, а применять его станет уже другой человек, более опытный маг, так что вполне возможно, что участие в битве Мальса не ждало.

Час спустя, после четвертой процедуры, он наконец-то смог встать и с наслаждением медленно пройтись по палате. Ноги слушались, хотя в теле все ещё чувствовалась легкая слабость. Удовлетворенный Тэйр сообщил, что больной готов к выписке.

Из больницы его забрал Байонис Эссентессер, приехавший ради этой цели на служебном автомобиле с закрытым верхом и тонированными стеклами. Он привез Хору новый комплект одежды, включающий пару аксессуаров, необходимых при нынешнем состоянии здоровья: темные очки и трость. Благодаря им Хор походил на слепого, однако это не шло ни в какое сравнение с возможностью полностью потерять и ноги, и зрение. Байонис отвез ученика в свой особняк, где его уже ждала со своей тихой счастливой улыбкой Адилунд Мистераль-Ричардель.

Читать не следовало, от разговоров начинал болеть прокушенный язык, и первые часы после выписки Мальс просто молчал, сидя рядом с Раль. А она говорила: рассказывала о некоторых интересных уголках Грозового Мира, где успела побывать, о семье, о Хемене и Эвальде. Про Виорди не упомянула видимо, рана все ещё была свежа.

Муж и жена. Она смотрела на него с восхищением и стремилась заботиться о каждой мелочи. Он пока не мог платить ей тем же, но ценил и уважал. Муж и жена. Семья. Внезапно ставшие одним целым люди. Мальс негромко попросил её рассказать о причине обмена с Юнари.

— Я узнала, что медный шлем означает свадебный венец, а тут ещё известие о твоей свадьбе… — в глазах Раль проснулось её любимое упрямство. — Я не могла отсиживаться где-то подальше, пока все это происходило, кроме того, ко мне вернулся дар, и я больше могла бы сделать при нападении Кея.

— А кроме этого, ты меня любишь, — тихо произнес Хор.

Бледные щеки вспыхнули алым.

— Да, — Раль опустила взгляд. — Это действительно так. Я тебя люблю. И я многое отдала бы за то, чтобы всегда находиться рядом с тобой, а это оказалось так просто.

— Спасибо, — прошептал он.

— За что? — распахнула глаза жена.

— За любовь, — просто пожал плечами Хор, в очередной раз чувствуя облегчение из-за того, что самые простые движения не приносили боли. — Это большая ценность, особенно в наше время.

Её губы внезапно задрожали, и к подбородку сбежала крошечная слезинка, но Раль робко улыбалась.

— Ты чего? — он притянул её ближе к себе, аккуратно убирая слезинку левым указательным пальцем, на котором не было дар-родинки.

— Мальс! — Раль порывисто обняла мужа и уткнулась лицом ему в плечо, шмыгая носом. — Мальс… Спасибо тебе за то, что ты есть. Я… Я понимаю, что не заслужила твоей любви, но спасибо за то, что позволил быть рядом с тобой.

— Что значит — позволил? — улыбнулся Хор. — Ты одна из самых дорогих людей для меня, хоть я и не ожидал, что мы станем мужем и женой.

Он не стал говорить большего. На самом деле Раль была единственным дорогим человеком, потому что после разочарования с родной семьей Мальс Хор старался не подпускать людей слишком близко к себе. Однако он осознавал, что любит Раль совсем не как супругу. Скорее как сестру или близкого друга.

Довольно долго они сидели и молчали. Хор осторожно гладил её ладонь кончиками пальцев, а в голове проносились какие-то легкие светлые мысли, в которых не находилось места заботам последних дней. И Мальсу совершенно не хотелось это прерывать, дабы заняться более важными делами или подумать о чем-то серьезном. «Давай уже, признайся себе, — скользнула насмешливая мысль, — что ты всегда об этом мечтал, когда она рассказывала тебе о семье. Тебе всегда хотелось быть на месте её брата и сестер, пусть ты и старался не показывать этого ни ей, ни себе самому. Ты даже не знаешь, что такое любовь мужа и жены, но какая разница — сестра, брат, муж, жена? Какая разница, если можно просто так сидеть, быть рядом и не хотеть расставаться?»

Эту идиллию нарушил стук в дверь.

— Прошу прощения, господин Эссентессер, — на пороге стояла горничная. — Возле ворот вас ждет автомобиль. Водитель попросил передать записку.