— Да, хорошо, — Тэйр кивнул и скрылся за дверью.

— Странно, — произнесла Адилунд уже для сестры. — Я видела этого человека, — судя по тону, говорила она о хирурге, — вчера, он вправлял мне руку и вел себя гораздо любезнее, чем сейчас. А тут… такая перемена. Я хочу поскорее это забыть, Хемин, — призналась Адилунд.

— Я тоже не отказалась бы, — вздохнула Хемена. — Но, к сожалению, наша память сама решает, что выбросить, а что оставить.

***

Забытье сменилось чем-то по-прежнему темным, однако Хор мог мыслить, рассуждать и понимать. Значит, он все ещё существовал, вопрос только — где? Кто знает, может, тот свет в самом деле есть, и туда попадает каждый человек после смерти, чтобы ответить за содеянное им. Самого главного Мальс сделать не успел — все планы и желания оборвались под безжалостным ножом Кея. Или же не оборвались?

Он попытался пошевелиться. Руки слушались, ноги — тоже, хотя и с заметной болью. Болело вообще все, так что это не очень походило на загробный мир. Выходит, Хор в самом деле остался жив, только не понимал, как все это вышло, благодаря кому так закончилось… и закончилось ли.

Несмотря на все болезненные ощущения, Мальс заставил себя поднять руку и ощупать все, до чего только дотянулись пальцы. Простыня, его одежда, лицо, плотная повязка из приятного на ощупь материала на глазах. Трогая её, Хор слегка надавливал и на глаза, и те отзывались сильной болью. В памяти все ещё покачивалась отвратительная картина ножа, входящего чуть ли не в зрачок. Вряд ли это осталось без последствий. И вряд ли дальше удастся сохранить хорошее зрение, если его вообще удастся сохранить, конечно.

Самое главное, что отзывались ноги: если можно ходить, значит, ничего ещё не потеряно. А живут и без глаз, хотя, конечно, это было бы довольно безрадостно для человека, собиравшегося сделать слишком много.

— Здесь есть кто-нибудь? — прошептал Хор, еле шевеля языком, который тоже болел: ведь он прокусил его, когда старался сдержать крик. — Эй? — уже громче произнес Мальс, и от этого усилия в один момент усилилась боль во всем теле. Он застонал.

— Хор! — раздался сверху тревожный голос Раль. Какое облегчение, что и она жива. — Ты очнулся? Как ты себя чувствуешь?

— Хорошо, — прошептал он, попытавшись улыбнуться. — Во всяком случае, для человека, который должен был умереть.

— Не говори так, — она шмыгнула носом. Наверняка плакала, переживала, не находила себе места от беспокойства. Подруга. Напарница. Жена. Адилунд Мистераль-Ричардель. Как же все-таки у неё получилось обменяться местами с Юнари?

— Я чувствую себя живым, — с искренней радостью произнес Мальс. Живым — потому что все болело, отзываясь на каждое мельчайшее движение и на вдохи, однако у мертвых не болит ничего. — Это самое главное. Что говорят врачи? — как он ни хотел выразить все, что постепенно нарастало внутри при осознании произошедшего, но язык слишком ныл для длительного разговора.

— Через неделю ты будешь полностью здоров, — по голосу стало ясно, что Раль тоже улыбается.

— А… глаза?

— Глаза вылечили, и ноги тоже вылечили, — поспешно заверила его Раль. — Тебе провели операцию, и все удалось.

— Кто провел? — Хор знал слишком много Аймалдэнов, чтобы не этот задать вопрос. В конце концов, было интересно, кто его спас.

Раль помедлила с ответом, затем слегка странным голосом проговорила:

— Мне он совершенно не понравился, но этот человек помог тебе… Его звали Бьюкенен Аймалдэн.

— Что? — чуть не закричал Мальс.