— А должен был?
— Ты… Мы… У нас был секс месяц назад! Ты выкрутил мне руки и минут сорок… — она сбилась. — Ты должен был меня запомнить!
— Кхм-кхм… Простите, а где происходил сей акт изнурительной любви?
— Где?! В неолите, на оленьей шкуре!
— Неолит — это название ночного клуба?
Вера задохнулась от возмущения. Подбежала к столу и перегнулась через груду бумаг:
— Ах, ты не знаешь, что такое неолит?! А ты точно доцент исторических наук? Подумай хорошенько! Может, ты вождь первобытного племени? Гыр-гыр?
Рудов снял очки и посмотрел на Веру голубыми глазами, такими же яркими, как эмаль на его значке. В них не было ни насмешки, ни вражды, ни затаённого превосходства. Стоп. Глаза. У Веры подломились ноги, она медленно опустилась на стул. Овал лица плавный, надбровные дуги вполне современные, губы полные и розовые. Но главное — нет бешеных чёрных глаз, пылающих яростью, страстью и властью. Глаза — зеркало души, их не подделать.
— Извините меня, ради бога, — залепетала Вера, чувствуя как загорелись уши. — Я, кажется, обозналась. Господи, как стыдно-то…
— Ничего, барышня, бывает. Я со своими минус пять тоже часто ошибаюсь, — доцент улыбнулся, и сходство с Ру рассеялось.
Интеллигентная близорукая улыбка смягчила и опростила его лицо. Он стал похож на соседа-ботаника, который попадался Вере под ноги в коридорах коммуналки и неизменно извинялся. Наверное, за то, что не помогал Вере таскать туда-сюда гигантские софт-боксы.
— Если вы на меня не сердитесь… Извините, не знаю вашего имени?
— Рудов Олег Петрович к вашим услугам.
— Вера, — представилась Вера. — Если вы и правда на меня не сердитесь, Олег Петрович, разрешите угостить вас кофе и пирожными. Я должна как-то загладить свою дикую выходку. Это всё из-за него, нервы ни к чёрту.
— Ну что вы, не стоит.
— Или вы предпочитаете пиво и колбаски? Я не отстану. Пожалуйста! К тому же есть серьёзный разговор, я ведь не просто так пришла.
— Ну хорошо, Вера, пойдёмте. На сегодня я свободен. Выпьем по чашечке кофе, но с одним условием, — Олег Петрович вышел из-за стола и надел зелёные резиновые сапоги. — Вы расскажете мне о человеке, с которым меня перепутали. И про неолит тоже, я всё-таки историк, мне интересно.
Как все высокие грузные люди, пренебрегающие спортом, Рудов сутулился и был неуклюжим. Старомодный костюм и резиновые сапоги превратили бы его в законченного фрика, если бы не свежее одухотворённое лицо. Вера подумала, что такой препод должен нравиться студенткам. По крайней мере, ей самой во времена студенчества именно такие и нравились — мягкие, добродушные и глубоко влюблённые в науку.
Они сидели в полуподвальном ресторанчике у выщербленной кирпичной стены, которая наверняка помнила и работяг с завода Карра и Макферсона, и их возлюбленных белошвеек. На столе горела свеча в латунном подсвечнике и остывал «Айриш кофе», наполняя воздух жарким ароматом ирландского виски.
Вера шиковала. Денег у неё было мало, и жила она в режиме строжайшей экономии, но внезапное желание обаять доцента победило здравый смысл. Вера заказывала уже третью порцию кофе и всё рассказывала, рассказывала Олегу Петровичу свою невероятную историю. О том, как поссорилась с бойфрендом и пошла бродить по музею петроглифов. Как познакомилась с профессором Олафсоном, которого уволили за абсурдные теории и общую психическую нестабильность. О том, как профессор открыл ей портал в прошлое, и Вера провалилась в каменный век. О том, как встретила там великолепного дикаря, отказалась разделить ложе с его холопами и в итоге соблазнила его самого. О том, как проворонила флешку со ста двадцатью восемью гигабайтами сенсационных фотографий.