У меня даже слова вымолвить не получается. Всхлипывая, лишь мотаю головой из стороны в сторону.

- Тебе не нравится? Розы не любишь?

- Нра-нравится-а-а… люблю-у-у…

- А ревешь тогда почему? – голос уже гораздо ближе.

- Эта так… мило, Его-о-о-р!.. – рыдаю я.

- Дурочка… Кис, посмотри на меня.

Я хватаюсь за угол одеяла, тщательно вытираю лицо, а только после этого поднимаю на Егора взгляд. Выглядит он офигенно. Взъерошенный, в одних лишь низко сидящих трико и со своей неизменной усмешкой на лице.

Опустившись на колени перед кроватью, он кладет Богдана на мои колени, а затем вынимает из кармана красную бархатную коробочку.

- Боже…

Удерживая ее пальцами одной руки, открывает ногтем большого пальца. А внутри…кольцо…

- Вика, ты выйдешь за меня?

- Ой, мамочки… Егор…

- Выйдешь, Вика? – тихо, но очень настойчиво.

- Да-а-а… Господи, конечно, да! Я выйду за тебя.

Мне кажется или он, правда, облегченно выдыхает. А потом сам надевает кольцо на мой безымянный палец.

- Я люблю тебя.

- И я тебя, Егор. Так сильно люблю!

Торжественность момента оказывается под угрозой, потому что Богдан, почуяв запах молока, нагло тянет лиф сорочки вниз, а когда грудь оголяется, впивается в острый сосок.

Я тихо смеюсь, а Егор жадно впитывает глазами эту картину. Никак не может спокойно смотреть на то, как я кормлю его сына грудью. Делает это каждый раз со смесью восторга и благоговения.

- Я люблю тебя, - повторяет снова.