Но я не кричу — знаю, что не услышат.

Хотя, поколебавшись, они направляются прямиком туда, где лежу первый я.

Третья Симба выходит из–за будки, издали смотрит на распростёртое на асфальте тело, подходит к нему и выдёргивает из спины дротики.

Сначала один, потом — другой.

Достаёт носовой платок, вытирает им кровь с наконечников, убирает дротики в футляр, а платок выбрасывает в ближайшую урну.

И — исчезает.

Просто исчезает и всё, её нет нигде, сколько я ни верчу головой.

Передо мной лишь улица, лежащий ничком мужчина, а рядом с ним — большая, неприкаянная сумка.

И в этот момент раздаётся тихий и нежный звук.

Даже не раздаётся — рождается.

Первая Симба — совсем неподалёку от того меня, который беспомощно лежит возле ямы, уткнувшись лицом в землю.

Вторая Симба плещется в озере, вскоре она догонит первую Симбу и исчезнет, как исчезла третья Симба, оставив после себя лишь распластанное мужское тело на полуденной июньской улице.

А звук перерастает в слова, и я уже могу их разобрать…

On the ridge of the mountain they sometimes sing

Mutant Butterflies beating their Mutant Wing

In the dead of the night by the edge of the wood

With the sudden cry changing your life for good

Your nerves are ringing

You hear them singing…

Я не настолько свободно владею английским, чтобы с наскоку понять, о чём речь.