Но с этого момента ход действий резко меняется. У меня нет возможности спрятать тело до прихода его напарника, и мне наконец предстоит встреча с активным противником. Он возбужден, вооружен и очень недоволен моим появлением. Я без промедления перехожу на близкую дистанцию и успеваю отбить его винтовку до того, как охранник поднимет дуло, а затем бью левым кулаком в горло. Он блокирует удар. Я продолжаю атаку и целюсь локтем в ухо, а он, повернув голову, принимает удар черепом — болезненно, но никаких серьезных последствий. Правой рукой с ножом я дотягиваюсь до его шеи — на коже остается аккуратный разрез, но и только. Он тычет прикладом мне в живот, и если бы не бронекостюм, было бы очень больно. Я отклоняюсь в сторону и бью ногой по колену; громкий треск свидетельствует о том, что коленный сустав согнулся в обратную сторону, что не предусмотрено природой, и охранник падает на пол. Мое колено удерживает его в этом положении, а рот затыкает его собственная перчатка. Этот мне нужен живым. Судя по звукам, доносящимся из главного зала, этот несчастный остается моим единственным шансом успешно завершить работу и благополучно вернуться домой.

Я заглядываю ему в лицо.

— Есть еще кто-нибудь снаружи?

Он отрицательно качает головой. Я облегченно вздыхаю. Еще полдюжины ублюдков, шатающихся по окрестностям и способных прервать процесс, нужны мне сейчас меньше всего. Мне предстоит сложная задача, и внимания требуется еще больше, чем при закладке взрывчатки.

Пластиковые браслеты надежно сковывают его запястья и лодыжки. Я опускаюсь рядом и снова пускаю в ход нож. Одним движением распарываю одежду от паха до горла — словно расстегиваю молнию. Бедняга пытается догадаться, что происходит, затем в его глазах мелькает понимание и он начинает отчаянно сопротивляться.

События за дверью, похоже, достигли своего апогея. Да, это мой последний шанс. Я проверяю его пульс — немного неровный, но сильный. Говорят, это показатель здорового сердца.

Смотрю ему в лицо.

— Прости, приятель. Ты оказался не в том месте и не в то время. Теперь приходится расплачиваться за то, что связался с плохими парнями.

Достаю книгу, отыскиваю нужную страницу — заботливо отмеченную на тот случай, если я доберусь до этого пункта. Начинаю читать. С трудом выговариваю латинские слова и подношу нож…

Говорят, что путь к сердцу мужчины лежит через желудок. И это правильно. Хотя я лично предпочитаю не задевать желудок, а проникать поверху, под самой грудной клеткой. Немного вверх, чтобы прорваться сквозь диафрагму, но очень осторожно — нельзя повредить околосердечную сумку, а потом закончить разрез сильным и уверенным движением. Ничего удивительного, что мой новый друг при этом теряет сознание. Я бы на его месте вел себя точно так же.

Теперь запускаю внутрь руку, двигаюсь вдоль грудной клетки. Пальцы проскальзывают между легкими и предсердием. Нащупываю дугу аорты — это верхний край сердца. Сжимаю пальцы как можно крепче, ведь у меня всего одна попытка, и не забываю бормотать латинские выражения. Чувствую, как сердце бьется в ладони правой руки. Поворачиваюсь поудобнее, сильный рывок, и вот я уже стою с древней книгой в одной руке и еще трепещущим сердцем в другой.

Пора приступать к самой неприятной части.

Заканчиваю заклинание, подношу сердце ко рту и впиваюсь в него зубами как раз в тот момент, когда оно сжимается в последний раз.

А за дверью разверзся ад. В буквальном смысле этого слова. Только что появившийся здесь демон вдруг обнаружил, что он свободен и может делать все, что ему захочется. Он намерен воспользоваться этим на всю катушку. Хотя он выбрал довольно странный способ выразить свое вполне понятное неудовольствие тем, что его вызвали из известного одному ему места какие-то существа, которых демон считает эквивалентом не слишком сообразительных амеб. Громкие вопли смешиваются с не менее громким чавканьем.

Теперь мне остается только отправить его обратно. Я проглатываю откушенный кусок, бросаю сердце, вытираю пальцы о штаны и достаю святую воду. С коротенькой молитвой выливаю ее себе на голову. Мой приятель, Мертвый Джефф, называет это походным крещением. Подходящее определение, ничуть не хуже любого другого. Читаю еще одно заклинание из книги и вытаскиваю из ножен серебряный кинжал, освященный нашим штатным епископом.

Быстрый взгляд в глубину главной пещеры останавливается на спине того существа, которое они вызвали. По крайней мере, я думаю, что это спина. Вряд ли у этого создания имеется лицо. Бросаю кинжал, не забывая произнести молитву, а потом благодарю всех богов, которых могу вспомнить, когда он попадает в цель. Я не вижу, что происходит потом, поскольку сразу же разворачиваюсь и бегу со всех ног, но звук…

Представьте, что по школьной доске скребут тысячи ногтей. А теперь попросите любимого диск-жокея (я предпочитаю мистера Си) смешать это с голосами тысячи хористов, которых насилуют паяльниками. И все равно, этот звук намного хуже, да еще и громче, чем рев реактивного двигателя. Но мне наплевать, и я продолжаю удирать. Я не останавливаюсь и снаружи, когда нажимаю кнопку взрывателя и обрушиваю полгоры, чтобы похоронить все это безобразие, и когда ужасное существо отправляется обратно, откуда оно появилось.

Нет, я терпеть не могу полнолуния.