Она шла по улицам Чикаго, неся несколько пакетов, а за ней следовали Умберто и ее второй телохранитель. Она была одета в короткое серое зимнее пальто, большой белый шерстяной пуловер, душераздирающе короткую клетчатую юбку и серые замшевые сапоги, которые демонстрировали ее стройные икры и ноги. Ее длинные светлые волосы ниспадали на плечи, и боже мой, ее лицо… я даже не был уверен, что она была накрашена, но она была потрясающей.
— У тебя слюни текут, — сказал Маттео, наклонившись ко мне. Мои глаза метнулись к нему. — И у него тоже.
Маттео указал на мужчину на фотографии, который чуть не сломал шею, чтобы посмотреть вслед, наблюдая за Арией.
Мне захотелось узнать, кто он такой, и убить его просто ради удовольствия. Но у меня было чувство, что я не перестану убивать, если буду наказывать каждого парня, который смотрел на мою невесту.
— Должен сказать, я немного задет тем, что они не посчитали меня самым востребованным холостяком Нью-Йорка. Посмотри на меня. — Маттео отступил назад, чтобы я мог полюбоваться им в его одежде.
Чертовы байкерские ботинки, кожаная куртка и рваные джинсы.
— Тебе больше не нужно об этом беспокоиться. Согласно этому, я теперь вне рынка. — сухо сказал я.
— Ты знал, что новость просочится в прессу?
Я отрицательно покачал головой. Отец не сказал мне, когда именно выйдет газета. Я просмотрел статью, чтобы узнать, что они написали про Арию.
— Они даже лишили тебя наследства в статье, — сказал я брату.
Мы с ним оба унаследуем состояние отца, а оно приближается к 700 миллионам долларов, но что значит плюс-минус сто миллионов для прессы? Они, как обычно, свели свою проверку фактов к минимуму.
Я чуть не фыркнул. У Рокко определенно был бизнес, связанный с несколькими ресторанными, но это определенно не входило в его должностные обязанности.
Я закрыл газету. Что за чушь.
Мой телефон зазвонил, и на экране вспыхнуло имя Грейс. Обычно она знала, что лучше не звонить мне. Это я назначал встрече, а не наоборот.
— Это сердитое кольцо, — сказал Маттео с ликованием.
Я поднял трубку, но не успел произнести ни слова, как голос Грейс пронзительно зазвенел у меня в ухе.
— Когда ты собирался мне рассказать? — ее голос был злым и плаксивым.