Я мрачно улыбнулся ей.

— Я что, выгляжу так, будто меня это заботит? Остальная чёртова часть твоих помад упадёт, когда я тебя трахну.

Ее губы приоткрылись. Она привыкла к слабым богатым парням, которые никогда в жизни не размахивали кулаком.

— Тогда тебе придется поднять их позже.

Она испытывала меня? Пытаясь понять, могу ли я быть кем-то, кем можно помыкать, как ее опрятными бойфрендами прошлого?

Стянув ее юбку вниз, я проверил безупречную кожу ее бедер. Это была скорее привычка, чем необходимость. Определенно не убийца братвы.

— Я ни хрена не сделаю этого, Грейс, поняла? — прорычал я, просунув руку ей под юбку и отодвинув стринги, обнаружив, что она мокрая. — Люди делают то, что я им говорю, а не наоборот. Нью-Йорк — это мой чертов город, — добавил я, входя в нее двумя пальцами.

Ее глаза вспыхнули от восхищения. Она была очарована этой опасностью, даже когда ничего не знала об этом. Я жестко трахал ее пальцами.

— Придуши меня, — прошептала она.

Одна из них.

Я сомкнул пальцы вокруг ее горла и прижал ее к туалетному столику, сбросив остатки косметики на пол.

Она вздрогнула от удовольствия. Если бы она знала, что именно так я убил человека, если бы она знала, сколько еще худших вещей я сделал этими руками, она бы не просила меня сделать это, но для нее это была игра, захватывающее увлечение. То же самое было и со всеми девушками. Я был их самой темной фантазией, ставшей реальностью.

Она не понимала, что я не играю для нее темную роль, что это не моя темная сторона, даже не близко, а единственная сторона, которую мне позволено показывать на публике.

Мы с Маттео проспали меньше двух часов, когда отец позвонил нам и велел прийти к завтраку. Но сначала он хотел поговорить со мной наедине. Никогда ничего хорошего.

— Как ты думаешь, чего он хочет? — спросил Маттео, когда мы направились в кабинет отца.

— Кто знает?

Я постучал.

— Войдите, — сказал отец, заставив меня ждать почти пять минут.

— Удачи, — сказал Маттео с кривой усмешкой.

Я проигнорировал его и направился в комнату. Я ненавидел то, что мне приходилось бежать, когда он звал меня. Он был единственным человеком, который мог мной командовать, и ему это чертовски нравилось.