Был сердечный приступ, кто-то меня нашёл и вызвал врачей. На инсульт не похоже, так как мозги работают и все тело шевелится. Похоже, что я все-таки был там и Божий суд мне не приснился. Суд состоялся. А точно ли Бог сказал о вечной жизни?
Век я уже почти прожил. Я не думаю, чтобы Бог шуточки шутил. Мужик он серьёзный, вдумчивый, сказал – отрезал. Если так, то мне здесь залёживаться нельзя. Нужно что-то делать, раз мне жизнь продлена, и не нужно прислушиваться к организму, так или не так сердечко забилось. Оно и так будет биться, как ему при создании предписано – быстрее, когда тебе страшно и медленное, когда ты весь в истоме от удовольствия.
Я под одеялом тихонько сжал руку в кулак. И почувствовал, что это кулак, которым можно врезать неприятелю, а не слабые старческие пальцы, способные на несильный тычок.
Почему же Бог не продлевает жизни всем, а выбирает только отдельных из них? Возможно, он смотрит на тех людей, от которых будет меньше вреда человечеству, так ведь я и был не божий одуванчик, растущий на полянке. Я был парнем о-го-го каким.
Я попробовал напрячь прямую мышцу живота, её ещё называют прессом и идёт она от рёбер до того места, где находится орган для продолжения рода человеческого. Я почувствовал, что пресс мой существует, что мышцы так же упруги, как и какое-то время назад. Конечно, они не настолько молоды, но позволят человеку быть независимым в обслуживании самого себя.
Дельтовидная мышца и большая грудная мышца тоже имеют достаточную упругость. Четырёхглавая мышца бедра и икроножная мышца как будто напитываются живительной силой. Мне так и хотелось рывком вскочить с кровати, развести в стороны руки и почувствовать всю мужскую силу.
– Не торопись, – говорил я себе, – всему своё время, у тебя ещё вся жизнь впереди, а то получится как с тем дурачком, которому доверили стеклянный…, не помню чего, но знающие люди знают.
В паутине этих мыслей я и уснул.
Глава 3
– Больной, просыпайтесь!
Чьи-то ласковые руки легонько похлопывали меня по щеке. Я взял эту руку в свою и легонько прикоснулся к ней губами, а потом открыл глаза.
Рядом со мной на табурете сидела моя постоянная медсестра, женщина лет тридцати пяти, я не скажу, что она красивая, но приятная на вид.
– Просыпайтесь, больной, – тихо произнесла она, – нужно покушать и привести себя в порядок. Завтра предполагается комиссия по вашей истории болезни.
Я посмотрел вокруг и увидел синеву ночи в окнах.
– Сколько сейчас времени? – спросил я.
– Около двух часов ночи, – устало сказала сестра.
Понятно, «собачья вахта», прошёл обход дежурного врача, все спят, а кому-то нужно бодрствовать.
Я ел больничную еду так, как будто не ел всю жизнь. Аппетит был волчий. Правда что-то побаливало в горле и в носу, но не так сильно. Как будто мне ёршиком прочистили пищевод и носоглотку.
– Не торопитесь, больной, – сказала медсестра, вытерев мне салфеткой уголок рта и поднося очередную ложку с пищей.
– Какой я больной, я здоровый, – хотелось сказать мне, – у меня даже мысли стали другие. Мне, например, нравится ваша грудь, которая открывается, когда вы наклоняетесь, и мне хочется обнять вас за спину и запустить руку под юбку.