О схолиях Леонтия нужно сказать, что они идут из глубокой древности и именно как особые письменные комментарии Леонтия по известным и особо важным для его доктрины вопросам. Так, первый фрагмент, взятый Минем у А. Мая из Scriptorum veterum nova collectio (T. 7), последним заимствован из двух Ватиканских кодексов (Codices Vaticani). [355] Манускрипты этого фрагмента имеются:

в кодексах: Palatini Graecae Bibliothecae Vaticanae (Stevenson H. Rome, 1885),

в Bibliotheca Caes. Vindobonensis. (Cod. 174, fol. 121–125, princip. ἀπὸ τῶν Λεοντίων),

в Bibliotheca Lambecii, Bodlean. и др.

Фрагменты 2-й, 3-й, 4-й и 5-й Минь взял из вышеуказанного издания Мая, который извлек их из сочинения Antiquorum patrum doctrina de Verbi incarnatione. Эта справка не оставляет сомнения и том, что с глубокой древности указанные фрагменты приписывались именно Леонтию и именно в таком виде самостоятельных отрывком.

Сравнительный обзор текста фрагментов Леонтия показывает, что по своему содержанию они представляют собой не что иное, как фрагменты известных уже нам сочинений Леонтия. Так,

1-й фрагмент по частям находим в сочинении Contra Nestorianos et Eutychianos в таких параллелях: Col. 2004С = 1277CD–1280В; Col. 2005BD = 1280В–1301 A; Col. 2008ВС = 1301А = 1304B, Col. 2009А = 1305А, 1308ВС; Col. 2009ВС = 1309А, 1380BCD.

2-й фрагмент находится в De sectis, именно: Col. 2009D–2012A = 1240С–1241А.

Фрагмент 3-й имеет параллель в Adversus argumenta Severi, Col. 2013ΑΒ = 1932ΑΒ.

Для 4 и 5-го фрагментов находятся параллельные места в De sectis, именно: Col. 2013В–2016В = 1248D–1249D; Col. 2016BD = 1244BC. [356]

Из сопоставления указанных текстов видно, что между фрагментами и подлинными сочинениями Леонтия есть некоторые различия: пропуски слов и даже фраз, замена одних слов и фраз другими. В особенности замечается много несходных мест в 1-м фрагменте в сравнении с его прототипом в Contra Nestorianos et Eutychianos. Обращает на себя внимание также повторение одной большой тирады во 2-м фрагменте: ἡ ὑπόστασις κατὰ δυό σημαινομένων φέρεται... ἀνάθεμα ἔστω «ипостась имеет два значения... да будет анафема»; [357] несомненно, такого повторения у самого Леонтия быть не могло. Чем же объяснить такие различия и такие явления во фрагментах Леонтия, и вообще, что́ нужно думать об их происхождении и последующей судьбе?

По нашему мнению, ответ на эти недоуменные вопросы при настоящем состоянии научных знаний о Леонтии Византийском может быть дан только такой, что эти фрагменты образовались из тех извлечений, которые производились после Леонтия из его сочинений полемистами в целях борьбы с еретиками или выписывались с цепью помещения ими в своих сочинениях в качестве авторитетных цитат, как это было весьма принято в полемических сочинениях того времени. Во фрагментах Леонтия трактуется о важных и трудных вопросах христологии, о таких, которые не всякий в силах изложить своими словами. Отсюда легко может появиться потребность в выписке тех или иных мест из сочинений известного автора. Ничего невероятного не видим мы и в такой гипотезе, что эти фрагменты остались после самого Леонтия как подготовительные наброски к его капитальным трудам. Все художники, приступая к написанию большого и сложного полотна, предварительно делают отдельные эскизы. Все писатели перед написанием большого труда разрабатывают отдельные, в него входящие, вопросы. Ничего удивительного нет, если Леонтий оставил после себя такую разработку отдельных вопросов, которая вошла затем в текст его сочинений. Также понятно с точки зрения обеих этих гипотез и то, что мы находим теперь некоторые различия между подлинными сочинениями Леонтия и фрагментами и пользовавшиеся сочинениями Леонтия полемисты, и сам Леонтий могли по своим соображениям допускать те или иные изменения используемого текста, сокращать, расширять, вообще видоизменять его.

Лоофсу такие объяснения для фрагментов Леонтия кажутся слишком простыми и поверхностными, и он хочет поставить вопрос о фрагментах глубже и научнее. [358] Он предлагает гипотезу, которая имеет в виду дать совершенно новое освещение вопросу о первоначальном составе трудов Леонтия и об их исторической судьбе. Исходя из того, что в 1-м фрагменте усматривается много лишнего но сравнению с его параллельными местами в Contra Nestorianos et Eutychianos, особенно принимая во внимание находящееся в нем выражение: ἔσται τοῖς ἀπὸ Νεστορίου «будет у последователей Нестория», [359] Лоофс полагает, что этот фрагмент должен быть заимствован из обширного антинесторианского сочинения, которое цитировало Леонтия. Этот фрагмент находится в древнейшем манускрипте Кларомонтанском (XI век), а его прототип должен быть и еще более глубокой древности. Все это говорит о том, что первоначальное место данный фрагмент имел в отличном от настоящего сочинения Леонтия Contra Nestorianos et Eutychianos труде, труде более пространном, направленном против несториан. Лоофс дает этому предполагаемому труду особое название — τὰ Λεόντια и приводит целый ряд остроумных доказательств для обоснования своей гипотезы, Центральное место в этом ряду принадлежит одному древнему сборнику под названием: Antiquorum patrum doctrina de Verbi incar natione («Учение древних Отцов о Воплощении Слова», сокр. Доктрина), с которым нам и нужно прежде всего познакомиться.

По своему происхождению этот сборник патристических свидетельств о Воплощении Бога Слова обычно относили к 662–679 гг. [360] Теперь, с выходом в свет нового издания Доктрины, приходится изменить эти даты на такие: 685–726 гг. Прежде руководствовались в определении времени появления этого сборника тем соображением, что в нем не упоминалось о VI Вселенском соборе и об иконоборческом движении. В 40-й главе новоизданной Доктрины оказались иные данные для ее хронологии. Там читаем: ἐκ τοῦ προσφωνητικοῦ τῆς ἁγίας καὶ οἰκουμενικῆς ς΄ συνόδου πρὸς τὸν εὐσεβέστατον Κωνσταντίνον «из обращения святого и вселенского 6-го собора благочестивейшему Константину». [361] Это приветствие VI Вселенского собора императору Константину (Погонату) могло быть представлено, конечно, не ранее 16 сентября 681 г., времени окончания собора. А в 35-й главе Доктрины дается очень ясно понять, что VI собор уже отстоит на несколько лет от излагаемых здесь событий. Таким образом и получается terminus a quo для Доктрины — 685 г. За terminus ante quem можно считать 726 г. на том основании, что на начало спора об иконопочитании нигде еще нет указаний в сборнике, есть только одна цитата вообще о почитании икон, наличие которой, скорее всего, объясняется позднейшей вставкой. [362]

Глубокая древность этого сборника стоит вне всякого сомнения и подтверждается тем, что он встречается в рукописях конца первого тысячелетия нашей эры. Он находится в кодексе Ватиканско- Колюмнезиевом (Vaticanus-Columnesis), который относится к IX (иными даже к VIII) столетию. [363] Этот сборник содержат кодексы: Афоно-Ватопедский (XII в.); Бодлеано-Кларомонтанский (в Оксфорде), кодекс древнейший, по выражению Питры, едва ли не X века. [364] Манускрипты этого сборника то в целом виде, то по частям находятся еще в кодексах: Парижских (XIII и XV вв.), Ватиканском (XV в.), Венецианском (XIV в.) и других. [365] Из этих рукописей в разное время и разными лицами Доктрина была взята для печатных изданий. А. Май, у которого заимствовал фрагменты Леонтия Минь, издал Доктрину на основании ватиканских рукописей. [366] Этот факт гарантирует нам древность списка той Доктрины, которой теперь мы пользуемся, древность не только не меньшую, но даже и большую, чем списки фрагментов Леонтия.

Однако, несмотря на такую древность, которую наука установила за Доктриной, эта последняя дошла до нас не в подлинном виде — это тоже несомненный факт. В 24 главе, в апологии Халкидонского вероопределения, приведены две редакции цитат, попавших сюда не иначе как из различных источников, одного — старше, другого моложе. [367] Такое явление можно объяснить предположением, что у составителя Доктрины были под руками и древнейшие рукописи ее, из которых он черпал материал для своей рукописи. Убедиться в этом факте нам особенно важно для разрешения вопроса о составителе Доктрины, личность которого считается спорной. Так, одни предполагают, что составителем Доктрины надо считать Софрония, патриарха Иерусалимского († 641), цитаты из сочинений которого находятся в Доктрине, [368] другие — Иоанна Дамаскина († 777), третьи — неизвестного пресвитера Анастасия, который не однократно цитируется в Доктрине. Против признания патриарха Софрония автором сборника говорит вышеуказанный нами terminus a quo для этого сочинения. Считать автором Доктрины преп. Иоанна Дамаскина — значит ее происхождение относить к VIII веку. Такое отнесение является серьезным затруднением в объяснении факта двух различающихся списков Доктрины в самое раннее время ее существования. А это время для нее и определяется VIII или началом IX века (Ватиканский манускрипт). Итак, мы должны признать временем вы хода подлинной Доктрины VII век, чтобы не попасть в безвыходное положение при объяснении последующей ее интерполяции.

Но кто же был в таком случае первым составителем Доктрины? Дикамп указывает на Анастасия Синаита († 688), и с его указаниями нет оснований не согласиться. [369] Анастасий Синаит упоминается 10 раз в Доктрине, а именно — в Схолиях к извлечениям из различных авторов, причем ему присваиваются эпитеты: монах, пресвитер или просто — Анастасий. Главное сочинение Синаита Ὁδηγός (Путеводитель) носит на себе все признаки тесной связи с Доктриной, ибо и нем цитируются авторы с ней тождественные, а потом, в 3-й главе этого сочинения, находится указание, что автор его составил сборник из свидетельств писателей и Учителей Церкви о православной вере. Иного такого сборника, кроме Доктрины, мы не знаем с VII века. То обстоятельство, что все-таки между Путеводителем и Доктриной наблюдаются и отличия в патриотических цитатах, легко объясняется тем, что Ὁδηγός писан автором в последние годы его подвижничества, в пустыне, где с ним не было никаких книг, даже его собственных. [370] Если он цитировал в это время Отцов, то цитировал на память, которая легко могла в иных случаях и изменять ему. Ничего загадочного нет и в том, что имя автора Доктрины не сохранилось в ее титуле. Такие сборники не считались писателями того времени за особое сочинение. Они составлялись постепенно по мере накопления автором патристического материала и, вероятно, выходили в свет тогда, когда самому автору становились не нужны, то есть после его смерти. Анастасий Синаит в своем Путеводителе упоминает о догматическом, полемическом и антинесторианском сочинениях, которые не сохранились до нашего времени. Такая широкая писательская деятельность сама по себе вынуждала Анастасия иметь под рукой извлечения из творений святоотеческой и вообще учено-богословской литературы и даже систематизировать их в применении к известному догматическому пункту, как мы это видим и в Доктрине, обнимающей учение Отцов о Воплощении Бога Слова.

Все указанные результаты относительно Доктрины, ее происхождения и состава, имеют для нас, изучающих сочинения Леонтия Византийского, величайшую важность. Они убеждают в несомненной давности происхождения тех сочинений Леонтия, из которых имеются извлечения в Доктрине, как-то: Contra Nestorianos et Eutychianos, De sectis, Adversus argumenta Severi и помещенного в целом виде Capita Triginta. [371] Ясно, что все эти сочинения находились в обращении уже в VII веке, иначе они не попали бы в состав Доктрины. Но здесь можно поставить такой вопрос: следует ли отсюда, что Анастасий Синаит пользовался сочинениями Леонтия Византийского, не пользовались ли они оба третьим, неизвестным нам сочинением? Для решения этих вопросов необходимо обратиться к более подробному рассмотрению обоих писателей в их взаимной зависимости. Сравнение фрагментов Леонтия с его же сочинениями, как мы видели, устанавливает факт использования в Доктрине Леонтия тех его цельных сочинений, в которых эти фрагменты содержатся, а именно сочинений: De sectis, Contra Nestorianos et Eutychianos, Adversus argumenta Severi. Очень характерно, в смысле сравнения с Доктриной, следующее место из De sectis: (actio 6, Col. 1233–1237), параллель которому Доктрина представляет в отрывке ἐк τῶν Λεοντίου σχολίων «из схолий Леонтия». [372] Последняя схолия почти вдвое короче своего прототипа, причем ее автор передает мысли подлинника во многом своими словами. А параграф шестой, в котором, между прочим, находится вставка: ἀπό τῶν χρόνων Ἰουστινιανοῦ «от времен Юстиниана», остается Доктриной незатронутым, как бы для нее совсем неизвестным. Не говорит ли этот факт о том, что данное место действительно чуждо подлиннику и составляет позднейшую интерполяцию? И не следует ли отсюда, что автор Доктрины имел перед собой более чистый источник — подлинный оригинал сочинений Леонтия? Далее, нельзя не обратить внимания на само начало обсуждаемого места в Доктрине, где стоит λέγουσιν «говорят» вместо μέλλομεν λέγειν «намереваемся говорить» как имеется в De sectis, что указывает на перифраз подлинника, а не дословное его приведение. И еще, во второй цитате Доктрины ἑк τῶν σχολίων Λεοντίου «из схолий Леонтия», [373] взятой из De sectis (actio 7, Col. 1240–1241C), делается значительное сокращение подлинника, и все заканчивается словами: δεῖ οὖν ἡμᾶς γινώσκοντας... «итак, следуя нам знающим...», являющимися, очевидно, уже авторским добавлением, своего рода комментарием к извлечению. Наконец, в отрывке Доктрины ἑк τῶν Λεοντίου σχολίων «из Леонтия схолий» [374] (= De sectis. Col. 1244CD) пример Сократа и Платона заменен на пример Петра и Павла (не с намерением ли замаскировать заимствование?), [375] и сам отрывок заканчивается пространным рассуждением автора по поводу приведенных слов. И если бы мы пошли далее этим путем сравнения цитат из Леонтия в Доктрине с их параллелями в настоящих сочинениях Леонтия Византийского, то повсюду нашли бы подтверждение нашей мысли о материальном использовании Леонтия автором Доктрины и то расширении, то сокращении им своего источника.

Центр тяжести в суждении о зависимости Доктрины от сочинений Леонтия можно вернее всего полагать в сравнении святоотеческих извлечений в Доктрине и в сочинениях Леонтия Византийского. И вот какие выводы могут быть сделаны на основании такого сравнения. Во-первых, сами заглавия тех сочинений, из которых сделаны извлечения в Доктрине, говорят о том, что этот сборник имел в виду, скорее всего, цитаты из сочинений Максима Исповедника, а не Леонтия Византийского. [376] Во-вторых, флорилегий (сборник извлечений из церковных писателей) 1-й книги Contra Nestorianos et Eutychianos содержит 89 патристических цитат, [377] из которых 38 находятся в Доктрине, причем 14 из них по объему одинаковы, 10 — длиннее у Леонтия, а 14 — наоборот, длиннее в Доктрине. [378] Как же дело обстоит и со второй книгой. В конце ее находится 27 цитат из разных писателей, и только две цитаты находят себе параллели в Доктрине (cap. 7, X, cap. 11, VI), причем объем их далеко не одинаков. Напротив, флорилегий 3-й книги Contra Nestorianos et Eutychianos почти полностью совпадает с Доктриной не только по расположению цитат, но и по их объему, за исключением 5-й цитаты из Леонтия, замененной в Доктрине иной цитатой. [379] Точно такое же впечатление складывается и из наблюдений над флорилегием в Contra Monophysitas и его параллелью в Доктрине. И здесь в одних цитатах наблюдается расширение текста у Леонтия по сравнению с Доктриной, [380] в других — наоборот; и последних гораздо больше, нежели первых. [381] Есть даже разница в самих названиях цитируемых сочинений. Так, в Contra Monophysitas (Col. 1836В) после слов Πρόκλου Κονσταντινουπόλεως «Прокла Константинопольского» стоит εἰς τὸ παιδίον ἐγεννήθη ἡμῖν «на слова: Сын родился нам» а в Доктрине (49, V) читаем: ἐν τῇ τεσσαρακόντῃ «в сороковой [день]». В Contra Monophysitas (Col. 1864А) находим: μεγάλου Ἀθανασίου «Великого Афанасия», в Доктрине же (62, X) на этом месте стоит Ἀπολλιναρίου ἐκ ἐπιστολῆς πρὸς Ἰωβιανὸν τὸν βασιλέα «из послания Аполлинария к императору Иовиану». Иногда можно встретиться с частичным заимствованием в Доктрину из цитат Леонтия, как, например, цитаты из толкования свт. Кирилла на Послание к Евреям приводятся в Доктрине. [382] Случается, что цитаты, помещенные и Доктрине [383] порознь, у Леонтия стоят объединенными, и наоборот, [384] Интересно такое сопоставление: в Contra Monophysitas (Col. 1825D) под титулом τοῦ ἁγίου Ἀμβροσίου... «святого Амвросия» пишется τοὺς λέγοντας (μετὰ τὰ ἐν μέσῳ τινὰ) τὰς φύσεις τοῦ Χρίστοῦ... «говорящих (после чего-то, что между этим), что природы Христа...» В Доктрине же (15, VII) помещено полностью то, что там ἐν μέσω «между этим» опущено, и кроме того, во всей этой цитате слово φύσις «природа» заменяется словом οὐσία «сущность». Не останавливаясь на других менее важных различиях между сочинениями Леонтия и Доктриной, поставим вопрос: какой же можно сделать вывод на основании всего изложенного о взаимном пользовании этих авторов? Прежде всего, отсюда следует, что на происхождении цитат Доктрины из сочинений Леонтия в их теперешнем виде настаивать, никак нельзя. Против этого слишком сильно говорят указанные нами отступления текста Доктрины от сочинений Леонтия: объяснять же эти различия корректурными ошибками или свободным обращением с текстом составителя Доктрины было бы слишком произвольно. Вот для научного объяснения этого последнего результата наблюдений над сочинениями Леонтия и Доктриной, равно как и для объяснения наличных фрагментов у Леонтия, цитируемых также и Доктриной, Лоофс и выдвинул свою гипотезу о «Схолиях Леонтия Византийского» как цельном и основном труде, ставшем источником всех имеющихся в настоящее время сочинений этого автора.

Лоофс основывает свою гипотезу на подмеченной им тесной зависимости сочинения Contra Monophysitas от De sectis. В начале actio 6 De sectis (Col. 1233В) Леонтий ставит себе задачу исследовать, с трех сторон правоту возводимых «всеми колеблющимися» (πάντος οἱ διακρινόμενοι) на Церковь обвинений: исторически (τὰ αὐτων ἱστορικὰ), рационалистически (τὰ ἀπὸ συλλογισμῶν καὶ περινοίας) и патриотически (τὰ ἀπὸ χρήσεων). Далее автор так и следует намеченному плану, посвящая каждой стороне исследования особый раздел (6-й, 7-й и 8-й). Параллель этим разделам De sectis, оказывается, можно усмотреть и в плане сочинения Contra Monophysitas. Уже одно то, что во всех этих разделах Леонтий занимается разрешением тех самых ἀπορίαι «трудных вопросов» (в Col. 1236D и далее постоянно повторяется этот термин), из которых, числом 63, состоит и сочинение Contra Monophysitas (в его теоретической части), дает веские основания подозревать близость по содержанию обоих сочинений. В Contra Monophysitas только в более кратком виде развито все то, что содержится и в De sectis, причем терминология, лексика, обороты речи, отдельные выражения оказываются то совсем тождественными, то очень напоминающими это последнее сочинение. [385] Из этого факта, по Лоофсу, следует, что сочинение Contra Monophysitas имеет своим первоисточником сочинение De sectis или Σχόλια Λεοντίου. Но так как Contra Monophysitas соединялось в раннее время с Contra Nestorianos и одно сочинение, то, следовательно, все это цельное сочинение надо считать переработкой его прототипа — Схолий Леонтия.