«Хорошая она, – подумал Кольша. – Через год вернусь, сосватаю».
Дальний Восток. Вангол
Последняя связь Вангола с Красковым по телефону состоялась глубокой ночью, перед самым выходом лодок в поход. Красков сказал, что информация о секретной базе немцев в установленном месте косвенно подтверждена еще из нескольких источников. Более того, подтверждается, что именно там, в так называемой Новой Швабии, ведутся основные технологические разработки немецкого сверхоружия. Командование приказывает выполнить задачу, поставленную группе, любой ценой. Найти и уничтожить. Особое внимание – проекту «Хронос». Объективных данных нет, ясно только, что какое-то сверхсекретное оружие, способное дать огромное техническое и боевое превосходство врагу. Гитлер не жалеет ни средств, ни людей на реализацию проекта. Все держится в непроницаемой тайне. Очень важно, чтобы новейшее оружие не появилось на вооружении у немцев. Ни при каких обстоятельствах. При этом нельзя допустить ни малейшей утечки информации об операции. Время и так упущено, преимущество на стороне врага, поэтому начинать действовать придется незамедлительно. Еще в Москве Красков дал понять Ванголу, что убедить Берию в необходимости рискованной операции стоило большого труда. Генеральный комиссар НКВД несколько раз просматривал его отчеты и план, дал добро, и теперь от результата их действий зависит очень многое. Лаврентий Павлович умел спрашивать о проделанной работе…
Вся группа «Северный ветер» уходила в море на лодке Лузгина, за исключением Макушева. Тот шел во второй, «грузовой» лодке, командиром которой был назначен старший лейтенант Николай Аксенов. Он был из одного учебного отряда с Лузгиным, и они хорошо знали друг друга. Лодку Аксенова несколько «усовершенствовали», добавив емкости для топлива в легком корпусе. Экипаж второй лодки был сокращен до минимума, и Макушев, еще в том походе освоивший специальность торпедиста, практически один находился на вахте в первом торпедном отсеке корабля. Лодки были разных проектов, но практически не отличались по скоростным характеристикам, поэтому было решено разбить весь маршрут на участки и, двигаясь скрытно в подводном положении, не выходя на связь, встречаться в определенных квадратах океана для дозаправки и обмена информацией. В экстренных случаях предусматривался аварийный канал связи в определенное время суток, как правило ночью, во время подзарядки аккумуляторных батарей. Использовать связь в иных случаях категорически запрещалось.
Тихий океан требовал полной тишины в эфире. Он был переполнен японскими авианосцами и военными кораблями, постепенно и неумолимо захватывающими все побережье Азиатского материка. Английские и австралийские колониальные войска терпели сокрушительные поражения и сдавали островные государства одно за другим. Япония была союзником Германии и явным врагом Советского Союза. Мест для захода в порт или пополнения топлива с борта судна практически не существовало. Дизтопливом было заполнено все, что можно было заполнить, сохраняя положительную плавучесть лодок. По расчетам специалистов, топлива должно было хватить. В одну сторону точно.
А вот назад…
В этот поход уходили люди, зная о том, что дороги назад практически нет. Отправленный на две недели раньше в район Новой Гвинеи пароход с запасом топлива, по непроверенным данным, был потоплен или заблокирован в одном из портов островного государства. Надежда была на захват топлива у противника, что было очень сложно. После короткого совещания на эту тему было принято решение о том, что выходить надо немедленно, выполнение задачи любой ценой предполагает невозврат кораблей. Вангол с командирами лодок полагал: есть немецкая база, значит, есть и дизтопливо. Взять его у фрицев – вопрос решаемый на месте, потому – вперед.
Ночью лодки отошли от причала базы без огней и растворились в тумане. Вангол сидел в центральном отсеке и слушал, как спокойно и уверенно Лузгин командует экипажем. Корабль после погружения на двадцать метров лег на курс, и потекла привычная жизнь экипажа подводной лодки с вахтами, проверками работы оборудования, осмотрами…
– Отсек осмотрен, замечаний нет, – зазвучало каждый час в центральном из остальных отсеков корабля.
– Сергей, я подменю гидроакустика, не возражаешь?
– Буду рад, не забыл еще?
– Что ты, очень интересно.
Ванголу действительно было очень интересно наблюдать за подводным миром, частью которого они становились. Именно наблюдать, поскольку он не только слышал, а почти видел то, что улавливал акустический прибор. Чем больше Вангол тренировал свой слух, свою восприимчивость в наушниках, тем четче и яснее видел то, что слышали его уши. Как-то он рассказал об этом командиру лодки Лузгину. Они еще в прошлом походе подружились и теперь запросто общались и по службе и вне службы.
– Вообще на лодках любят шутить, Вангол, но ты не из флотских… То, что ты сказал, правда?
– Да, Сергей, я вижу довольно отчетливо предмет или образование, от которого идет сигнал радара. Рыба это крупная или косяк, судно или затонувшая ржавая баржа на дне. Вообще очень много всего.
– Я верю, Вангол. Это же очень хорошо! Необычно, но, вероятно, такое бывает, раз так оно есть. Да и вообще, у меня один товарищ по училищу, представляешь, Вангол, сквозь стены мог видеть. Никто не верил, а он точно мог. Я сам проверил. Я как-то в казарме дежурным заступил, а он дневальным был. Так вот, в Ленинской комнате бюст Сталина перед знаменем стоял, на тумбе. Я сходил туда и перенес бюст на подоконник, ну чтобы на свету протереть от пыли, а когда за тряпкой пошел, к нему, дневальному, подхожу и спрашиваю:
– Коля, а что вот сейчас в Ленкомнате изменилось? Тот лоб наморщил, затылок почесал и говорит:
– Вы бы, товарищ старшина, на место товарища Сталина вернули, а то он сейчас на плац смотрит, а там наши маршируют, как бы чего не вышло…
Вангол улыбнулся:
– Да, случается и такое.