– Ваше отношение нас мало волнует, – перебил Барклай.

– Да-да… Так вот: вы нашли четыре копии письма, и это вас сильно насторожило. Зачем она сделала эти копии? Вдруг их было больше и они тоже отправлены? А если такие же письма придут к вам на работу, еще куда-нибудь? Вдруг они попадут в руки посторонним? Если обнаружится связь между полным угрозами письмом Ольги и вами, следствие сильно заинтересуется семейной версией ее гибели. По крайней мере, будет трудно рассказывать истории о вашей немеркнущей любви. Ведь станет ясно, что ваши отношения были плохими, жена угрожала вам чем-то серьезным. Тут и любовница придется очень кстати. Муж – всегда главный подозреваемый!.. А кстати, зачем она распечатала письмо в нескольких экземплярах?

Они оба, как по команде, пожали плечами.

– В общем, вы решили их на всякий случай обыграть. Тем более, что содержание было неясным, и даже пол отправителя не угадывался. У вас потрясающая фантазия, Константин! – Он любезно кивнул. – И огромная жажда риска! – Он снова растянул губы в бесцветной улыбке. – Иначе вам, видимо, скучно! Хотелось бы заметить также, что письмо от Ольги было получено пятого, а первые его копии разосланы вами шестого. Всего одни сутки, а уже и дома обысканы, и копии найдены, и план составлен! Вы так быстро реагируете или все-таки получили письмо от Ольги не пятого января, а раньше? – Она обвела их взглядом, но их лица окаменели. – Да ладно вам! – Анюта улыбнулась. – Я ведь это так – из любви к истине! Может, наша почта работает не так плохо, а? Молчите? Хорошо… Ваш план был, собственно, следующий: если кто-то узнает, что Александров получил некое письмо с угрозами, то это может быть письмо от кого угодно, но только не от жены. Как это сделать? Да элементарно! Пусть он получил письмо, но такие же письма получили и другие люди. Единственное, что вам пришлось сделать – это распечатать конверты. К сожалению, вы не знали, на каком принтере печатала сама Ольга, но сочли это не очень важным. Главное, что письма были идентичными. Прежде всего, вы отправили копию Катаеву. Оно работало против Фатеева, и вы даже не поленились съездить в Троицк и оставить там несколько похожих конвертов. В квартире Фатеева вы увидели банку с мышьяком, и это натолкнуло вас на остроумную мысль. Дело в том, что разработчики излучателя называли его между собой «Мышьяк» – он, с их точки зрения, годился только для того, чтобы травить мышей. Вы решили насыпать в конверты яда. Рано или поздно следствие должно было узнать о названии прибора, и это было бы дополнительной зацепкой. Но вы решили сделать еще хитрее! Остальные копии письма вы решили разослать тем, кто мог бы придумать собственные версии для его содержания. Их адреса, как и адрес Катаева, вы нашли по базе телефонных номеров. Кстати, здесь есть неувязка. Квартира Александровых, как и другое их имущество, была оформлена на жену. Но письмо было адресовано самому Александрову, ведь его отправляла жена, и не по телефонной базе. На эту неувязку никто не обратил внимания, так как существовал второй телефонный номер. Вам повезло… Так вам везло не всегда, но об этом я скажу позже… Итак, вы стали искать кандидатов на получение писем. Вам сразу пришло в голову имя стоматолога Балитоевой, у которой вы лечились. Стоматологи раньше работали с мышьяком, кроме того, истории про сумасшедшего мужа Балитоевой известны всем, кто с ней имел дело. Вы тоже, наверное, слышали жалобы врача на ревнивого Артура? Два года назад, когда вы были у нее последний раз, она разводилась. Вам пора к стоматологу, Константин! Для тех «интеллектуальных» игр, в которые вы играете, нужны очень крепкие зубы! Не запускайте их! – Теперь он не улыбался: прислушивался к объявлению диктора. Анюта увидела, что он волнуется. – Следствие стало бы заниматься любыми версиями, а это, во-первых, элегантно – так запутывать, а во-вторых, это было дополнительное время для маневров. Вчера я как раз узнала, зачем вам было нужно это время… Вас можно поздравить, Евгений Владимирович? Вы ведь теперь чиновник. Надолго уезжаете? Говорят, на хорошую должность при Евросоюзе. Это правда? – Зрачки депутата стали узкими, как у кошки днем. – На пять лет, кажется?.. Мы славно посидели на дорожку!.. Ну, я продолжу, с вашего разрешения. Вы сказали своему помощнику, что вам не нравятся слова про змею: они намекают на браслет. Если Ольга Александрова успела кому-то пожаловаться на вашу неуместную щедрость, это могло вывести на вашу любовницу, а значит, и на вас самого. «Нет проблем!» – наверное, сказал помощник и нашел адрес своего университетского преподавателя Мордовских. Он мог связать мышьяк со змеей, поскольку увлекался историей алхимии. Третий адресат, придуманный Константином – это, так сказать, «только змея». Семиотская. Номер с удавами. По паспорту у нее другое имя, письмо пришло к другой женщине. Она не имела отношения к змеям, и вообще, давно живет в Канаде. Просто телефон зарегистрирован на нее, – сказала Анюта Барклаю.

– Это и есть ваша улика? – спросил он.

– Нет, что вы. Это просто один из этапов моего прозрения. Я увидела, что кто-то привязывал письма к конкретным людям, причем вначале подчеркивал мышьяк, а потом змею. «Зачем же это делается?» – думала я. И поняла, что вначале некто написал письма, а потом кто-то другой пытался замаскировать их содержание. Ясно, что этот другой ощущал опасность, исходящую от них. Значит, письма были для него и о нем! В тот момент я уже знала, что по мнению убитого художника письмо написала ваша жена. Свести эти две информации воедино было несложно. Кроме того, я выяснила, что ваш прибор никогда не назывался «Змеей», значит, Фатеев пользовался ложными данными, которые ему подсунули. Браслет вас сильно беспокоил, особенно после того, как я поняла, что браслет – и есть змея. Вы уводили следствие в сторону. О том, что я догадалась про браслет, вам сказал Григорий Ледовских? Он вас шантажировал, правильно?

Анюте показалось, что в обоих глазах депутата лопнули все кровеносные сосуды – глаза стали красными, как у быка. Вряд ли такую ярость вызывал у него брат убитого художника: скорее всего, это усталость накрыла его, невероятная усталость. Сама Анюта ощущала похожее. У нее сильно болела голова.

– Игорь Ледовских нашел письмо, оброненное Ольгой, уже тогда, когда ее не было в живых, – негромко сказала она. – По крайней мере, я так думаю. Он обнаружил его лежащим на полу в московской комнате. Наверное, она выронила его в свой последний приход. Игорь не знал, что Ольга уже погибла. Он сам никогда не интересовался жизнью людей, приезжавших к нему в церковь. Вначале он это письмо не связал с нею. Просто удивился. Он даже не мог понять, откуда оно взялось – может, под дверь просунули? Игорь забрал его в Клязьму, там показал брату. Тот проявил инициативу: отнес его участковому. Он ведь тоже знал, что у Игоря Ледовских появились огромные деньги – деньги, подаренные вашей женой. Так что послание с угрозами ему не понравилось. В деле о письмах с мышьяком появилось шестое письмо – письмо без конверта. Оно должно было стать для вас роковым. Если бы Игоря Ледовских не убили, это дело раскрыли бы быстро: уже после обращения к участковому художник вдруг понял, откуда взялось письмо и кто его написал…

«…Когда же я догадался, что это Ваше письмо и, скорее всего, Вы написали его мужу, все сошлось окончательно. Причиной пожертвования стало не раскаянье, а месть. Вы решили отомстить! За отданный любовнице браслет, за намерение уйти от Вас – за все прочее, о чем Вы мне раньше рассказывали. И раскаянье по поводу совершенного убийства здесь ни при чем.

Знаете, Ольга, я отказался бы от этих денег и без письма. Но с письмом моя уверенность стала еще крепче. Я никогда не буду орудием мести – даже орудием мести злу. И запомните: если Вы жертвуете чем-то во имя добра, то не Вы делаете добру одолжение – это добро выбирает, сделать ли Вам одолжение, принимая Ваш дар.

Пройденный Вами тяжелый и противоречивый путь ничему Вас не научил. В этом Ваше отличие от женщины, историей которой Вы воспользовались, чтобы обыграть собственное пожертвование. Вы по-прежнему считаете, что мир должен обслуживать ваши эмоции, что он существует только для того, чтобы обращать на Вас внимание. Но на самом деле, Ольга, миру на Вас наплевать. Он забывает о Вас, как только Вы исчезаете из поля его зрения. С Вашим характером трудно принять эту мысль, но это так, увы! Все эти близкие, далекие, любящие, ненавидящие – их любовь, их ненависть недолговечны и близоруки.

По-настоящему, Ольга, Ваша душа нужна только Богу. Только Он смотрит на Вас с неизменным вниманием и неизменным состраданием. Жаль, что Вы не чувствуете Его взгляда…»

Дальше читать священник не стал. Он отложил этот лист в сторону, чтобы дочитать свое письмо. Почерк был тот же, но голос, звучавший за буквами, запятыми, точками, казался ему совсем другим – таким, к какому он привык, по какому скучал. Теплый, спокойный, ироничный…

«Сергей Витальевич! Я рассказывал Вам о трех миллионах долларов, и кажется, Вы мне поверили – спасибо. Потом я сказал, что их больше нет – вот тут Вы не поверили, но я не обижаюсь. На самом деле, эти пожертвованные деньги я решил вернуть. Потом как-нибудь объясню причину. Держать их у себя я сейчас не хочу – пусть пока полежат у вас. Ну, а если со мной что-нибудь случится, сделайте одолжение: отошлите этот пакет жене депутата Александрова. Я не знаю ее адреса, но, думаю, его можно будет выяснить. Их дом где-то в Валентиновке».

Священник внимательно рассмотрел бумаги, лежащие перед ним, и вдруг понял, что это огромное богатство вполне реально. Все оформлено правильно, и, хотя судебные процессы могут затянуться на годы, отсудить получится не меньше половины. Полтора миллиона долларов наследникам Игоря Ледовских! Если эта московская мисс Марпл права и Григория Ледовских убили за попытку шантажа, остается его мать – старая женщина, не разгибавшая спину с десяти лет, живущая в Сергиевом Посаде в ужасной коммунальной квартире, недоедающая, недосыпающая, рано постаревшая – как большинство простых женщин по всей стране… Даже если месть депутату Александрову представлялась Игорю аморальной, что бы сказал он о помощи этой женщине – что бы сказал он, убитый людьми, мстить которым не пожелал?

Немного успокоившиеся руки снова заходили ходуном…

Пятнадцать лет назад Сергей Витальевич ушел из прежней жизни в новый мир. Он сделал это потому, что прежняя жизнь потребовала от него слишком сложного выбора. Он не справился с ним, он сбежал. Сбежал туда, где, как ему представлялось, не будут мучить выбором, где все ясно, все расписано, все заранее определено.

И вот теперь он внезапно понял, что Бог будет требовать его решений и здесь. Более того, здесь они могут быть еще тяжелее. Решение, которое ему сейчас предстоит принять, будет лишь одним из многих. Он всегда будет свободен в выборе – каким же он, получается, был еретиком все эти пятнадцать лет, если надеялся, что эту ужасную свободу у него отобрали!

У Сергея Витальевича появилась смешная мысль, что Игорь Ледовских так вот специально и подстроил – очень даже в своем духе, куда более суровом и насмешливом, чем «официальная точка зрения» (так, кажется, говорила эта московская девушка?). Подстроил так, чтобы он, Сергей Витальевич, сорокалетний мужчина, бывший университетский преподаватель физики, священник Крестовоздвиженской церкви, проживший две жизни, прочитавший сотни философских книг, выслушавший тысячи исповедей – только сегодня, две минуты назад, стал более-менее взрослым человеком.

– Вы приехали к Игорю Ледовских, чтобы договориться с ним по поводу дарственной, – сказала Анюта Барклаю. – Кстати, чтобы найти его в Клязьме, вам понадобилось время. Ведь он был прописан в Москве… Он сразу сказал, что от денег отказался и уже отправил их обратно. Ведь здесь был еще один аспект, Константин. Найдя оброненное Ольгой письмо, Ледовских вначале подумал, что это угроза ему – кто-то узнал об Ольгином подарке. Потом он догадался, что письмо не имеет к нему отношения, но при этом догадался и о другом: оформление доверенности не согласовано с мужем. Этот подарок – акт мести, а значит, подаренные три миллиона долларов прямо угрожают его жизни. Не знаю, только ли поэтому он отказался от денег, или вообще не захотел иметь дело с семейным скандалом, но он объяснил вам, что ни акций, ни доверенности у него больше нет. Думаю, вы ему поверили. Уж такое было обаяние у этого человека, что не поверить было невозможно. По крайней мере, вы не рылись в его доме, ничего не искали. Но как вам не пришло в голову спросить, знает ли он адрес Ольги?