– Если ты, князь Кощей, о том, кем я была при жизни, то я тень ведуньи Услады, некогда родившей дочь от сопровождающего тебя Лея.
– Дочь?! – восклицает вмиг вышедший из оцепенения Ледень и почему-то оглядывается на тропинку, по которой мы сюда пришли.
– Ты не узнал свое дитя? – округляет глаза Услада. – Зачем же пришел?
– Он пришел со мной. Мне нужно поговорить с озерником, – говорю я. – Значит, Управа ваша дочь? – высказываю свою догадку.
– Я видел в ней тебя, Усладушка, но думал, что это наваждение, – подается вперед оборотень. – Что же случилось, люба моя? Кто тому виной?
– Я дала ей имя Лея, – печально смотрит на оборотня озерная нимфа, – в честь отца. В ту ночь я хотела поведать тебе, что у нас будет ребенок. Но не успела.
– А я все эти годы думал о том, что ты хотела сказать, перед тем как наш плот затянуло в водопад. – Ледень зашел в воду уже почти по колено.
– Остановись, Лей! – вытянула руки с открытыми ладонями вперед женщина. – Если прикоснешься ко мне, не сможешь вернуться назад. И не в моей силе будет тебя отпустить. Не поможет и князь Кощей.
Это точно, соглашаюсь молча. Я и себе-то пока помочь ничем не могу.
– Я и не хочу уходить от тебя, – страстно произносит оборотень, однако останавливается.
– Глупый человек, – Услада печально улыбается, – я же мавка. Ты не сможешь остаться со мной. Ты погибнешь. Кто тогда присмотрит за нашей дочерью?
– Я заберу ее, – после секундного раздумья горячо заявляет Ледень. – Не для того мы бежали из урюкистанского рабства, чтобы наша дочь всю жизнь провела в бесправных работницах! Ты отпустишь меня, Кощей?
Эх… Вот не хочется мне оставаться одному! Пусть меня везде узнают и выказывают почет и уважение, и вроде бы Ледень в качестве сопровождающего вовсе не нужен, но одному как-то неуютно. Да и привык я к заботе оборотня. Однако понять его могу. Да если б я узнал, что у меня есть дочь, которая батрачит на какого-то местного царька, плевать бы я хотел на всяких там Кощеев и прочих, имеющих на меня виды. В общем, обещаю отпустить Леденя, после того как эта сладкая парочка поведает свою историю. Им, кстати, самим не терпится узнать, что приключилось друг с другом после расставания.
Итак, в одном из урюкистанских халифатов в предгорьях хребта Дракона ровно посередине между древними городами Чикиш Баром и Чикиш Йоком высится построенная из черного обсидиана башня великого мага Асада Большеголового. В отличие от других магов, предпочитавших одиночество, Большеголовый содержал школу магов. Однако он прогонял всех, кто являлся к его порогу с просьбой взять в ученики. Обучались у него исключительно привезенные в младенческом возрасте из дальних стран дети, в коих агенты мага выявляли волшебную искру. Впрочем, так думали лишь непосвященные.
На самом деле никакой школы не существовало. Просто Асад был магическим вампиром, пополняющим и увеличивающим свою силу за счет других магов. Но так как сосать энергию из своих коллег ему никто бы не позволил, он нашел способ добывать ее из мелких колдунов, ведунов, знахарей, оборотней. Понятно, что они на каждом шагу не встречаются, и, быстро истребив ближайших, маг пришел к решению содержать их как скот, не выпивая энергию из одного без остатка, а понемногу подпитываясь сразу от нескольких. Разумеется, приручать лучше детенышей, поэтому Большеголовый и заказал ушлым купчишкам, промышляющим людокрадством, подыскать нужный ему товар.
Когда появились первые подопечные, для них потребовалось заказывать еду и одежду. Тогда появилась идея объяснить их присутствие открытием школы.
В числе первых детишек к магу попали и Лей с Усладой. Ни он, ни она, как, впрочем, и другие дети, не знали, кто они, из каких краев привезены и какими способностями обладают. Лей, которому было примерно года три, помнил только, что всю короткую жизнь провел в лесу. Услада и вовсе была младенцем, только что оторванным от материнской груди, и потому ничего, кроме имени, о себе не знала.
Всего детей было полторы дюжины. Жили они достаточно беззаботно, питались отменными продуктами, дни напролет проводили в играх. Присматривали за ними немая старуха и дебильного вида толстый здоровяк. Эта парочка воспитателей относилась к подопечным по-доброму, даже с некоторой лаской. Наказывали лишь за драку, да и то ограничивались запиранием виновника на день в темном чулане. Единственным неудобством в жизни детей было то, что спать приходилось на каменных ложах, изготовленных из того же черного обсидиана, посредством которых Большеголовый и выкачивал из питомцев магическую силу. Оттого по утрам дети чувствовали себя крайне уставшими и восстанавливались только во второй половине дня. Так как никто из них не знал или не помнил другой жизни, воспринималось это утреннее недомогание как нечто вполне естественное. Разумеется, ни о каких своих магических способностях дети не догадывались, ибо после ночного опустошения для их проявления не оставалось сил.
Шли годы, подопечные мага росли, питая его все большим количеством энергии. Немая старуха уже еле передвигалась, и было видно, что недолго ей осталось жить на этом свете. И вот однажды, после того как подопечные легли спать, она подняла с ложа Усладу, к которой испытывала наиболее теплые чувства, и поманила за собой. Завела девочку в свою комнатушку, указала на топчан и жестами объяснила, что сегодня та будет спать здесь. Воспитанница подчинилась и утром проснулась с ощущением необычайной легкости. Казалось, энергия буквально переполняет ее. На самом деле ее ощущения были сродни обычным ощущениям нормального выспавшегося человека. Но для нее, привыкшей просыпаться выжатой магическим ложем, это было невероятное, поистине волшебное чувство. Казалось, будто она может воспарить над землей от переполняющей ее энергии. Однако старуха, жесты которой дети научились понимать, как если бы она изъяснялась словами, поспешила предупредить девочку, чтобы та сохранила в тайне свое ночное отсутствие на каменном ложе.
В течение следующих нескольких месяцев Услада, дождавшись, когда уснут остальные, покидала ложе и уходила ночевать к старухе. Неизвестно, заметил ли маг недостачу поступления энергии. Скорее всего, нет, ибо подрастающие подопечные выдавали ее все больше, и исчезновение одного маленького источника могло пройти незамеченным. Во всяком случае, хозяин башни никакого беспокойства не выказал. Зато юный организм Услады быстро набирал силу. Кроме того, старуха, как могла, объясняла девочке истинное положение вещей, порождая в юной душе протест против магического рабства.