— Ты же обещал меня отпустить, — сказал тот.
Громила усмехнулся.
— Я соврал! — и разбойники дружно загоготали.
Взяв бездыханное тело писаря за ноги и за руки, лиходеи раскачали его и сбросили в придорожную яму, которая, к слову сказать, оказалась довольно-таки глубокой, в два роста. Следом полетел и шут.
Некоторое время разбойники смотрели сверху на свои жертвы, посмеиваясь, а потом решили отправиться в свое логово. Они отпустили еще пару грязных шуток в адрес Прохора и покинули место стычки, горланя песню на весь лес.
Едва голоса стихли, шут зашевелился и попробовал снять путы, но бандиты постарались на славу — узлы не поддались. Он потужился еще немного и принялся толкать ногами Фрэда.
— Очнись, хороняка! Давай, приходи в себя.
После очередного пинка писарь ойкнул и открыл глаза.
— Я уже на том свете? — и увидев Прохора, кинулся на него и принялся душить. — Ты убил меня! Убил! Что я тебе сделал?! За что?!
Глаза Прохора полезли из орбит.
— Убери руки, идиот, — прохрипел он. — Не умер ты, не у… — писарь ослабил хватку, и чуть не задушенный весельчак стал жадно хватать ртом воздух вместе с мошкарой, но сейчас ему было на это плевать. Фрэд вжался в холодную землю и заплакал. Шут повел шеей и прошептал. — Успокойся, чтоб тебя! Все позади.
— Ты… меня… ножом! Чтобы еще раз с тобой куда-нибудь! Шиш с маслом!
— Развяжи меня, — хриплым голосом проговорил Прохор, сглатывая слюну и морщась от боли в горле.
— Так сиди! — выпалил писарь, и тут в его мозгу что-то щелкнуло. — А почему я жив? Я же помню, как ты меня ударил. Ой…
Фрэд удивленно ощупал рукоятку кинжала, торчащего из груди ножа. Поразмыслив немного, он поднял брови и, приготовившись к боли, выдернул пронзившее его оружие. Но боль не пришла. Даже кровь не брызнула, и писарь облегченно вздохнул. Прохор не оставлял попыток освободиться.
— Перережь эти проклятые веревки, — и он повернулся спиной к писарю.
— Сначала скажи, как ты это сделал!
Шут закатил глаза.
— У тебя книга летописи под колетом! Неужели ты думаешь, что я смог бы тебя убить?
— Ну, в тот момент я именно так и думал, — почесал затылок Фрэд. — А где мой берет? Там перо дорогое, павлинье.