Освободителем и королем Ардена.
Мирный договор был подписан Рэндаллом и Ароном. Свидетелем выступал молодой царь Кай, который прибыл в Арден из Аталаса и планировал погостить несколько недель.
После завершения встречи Рэндалл собирался немедленно отправиться в детскую. Теперь он каждую свободную минуту стремился проводить с детьми, чтобы наверстать упущенное из-за вынужденной разлуки время.
Но отец задержал его.
– Рэндалл, мы можем поговорить? – спросил он тихо и сбивчиво.
– Конечно. – Рэндалл, уже успевший дойти до двери, вернулся к столу и сел в кресло.
Алан кивнул стражникам, оставшимся в зале Совета, и те вышли.
– О чем ты хотел поговорить?
Алан опустил голову и нервно затеребил ниточку, торчащую из вышивки камзола. Он хмурился, жевал нижнюю губу и всем своим видом напоминал провинившегося ребенка. Рэндаллу стало неуютно от того, каким жалким выглядел некогда статный король.
– Я хотел… хотел… – Алан тяжело вздохнул, а потом поднял на Рэндалла взгляд, полный боли и тоски. – Я хотел извиниться перед тобой…
Рэндалл так резко вздохнул, что спину пронзила острая боль. Он сжал челюсти и постарался делать короткие и частые вдохи, чтобы грудь сильно не вздымалась.
– Извиниться? – недоверчиво переспросил он. – За что именно?
Тристан поведал ему, что сначала Алан собирался поддержать Артура, лишь бы не признавать слабость перед всеми правителями Материка.
– За все, – ответил Алан с обреченностью и каким-то неведомым для Рэндалла облегчением.
Нахмурив брови, он продолжал смотреть на отца, и тогда Алан стал говорить. То, что Рэндалл мечтал услышать долгие годы.
– Прости за то, что не был тем отцом, которого ты заслуживал. За то, что получал от меня только бездушие и презрение.
– Я результат твоей самой гнусной ошибки, – равнодушно отозвался Рэндалл. По его виску скатилась холодная капля пота от того, как много усилий он прикладывал, чтобы держать спину прямо и дышать размеренно и спокойно. – Мне понятно твое отвращение ко мне.
– Нет. – Алан покачал головой. – Это не так. Я не испытывал к тебе отвращения.
– Неправда.
– Правда. Не было ни отвращения, ни ненависти. Только страх.