— Зачем ты это сделала? Что за смысл в том, что ты работаешь? Разве ты чувствуешь в чем-нибудь недостаток?

И сразу переменил разговор:

— На тебя очень плохо влияет здешний суровый климат! Да, затем, ты здесь в одиночестве, без своих подруг, скучаешь. Мы это дело поправим! 7 августа я еду в Вашингтон, и ты со мной возвратишься на родину.

— Нет, папа, я в Америку больше не вернусь!

Решительный тон Эди вывел Мак-Кертика из терпения.

— Эди, ты уже наделала достаточно глупостей! Всякой шутке должен быть конец! Седьмого ты едешь!

— Папа, у меня есть другое предложение. Останься ты здесь, в Евразии! Ты сам с восторгом отзывался об Институте Рыкова. Я думаю, что в научных кругах Евразии никто не откажется помочь тебе работать в Институте.

— Вот как?! Вот какие у тебя предложения!! Это прелестно! Кто поручил тебе вести со мной такие разговоры?

Мак-Кертик был вне себя от злости.

— Отец, ты допускаешь мысль, что меня подкупили, что я малый ребенок, который не знает, о чем говорит?! Я за эти пять дней многое передумала, пережила, и мое непреклонное, личное, — понимаешь меня, отец! — личное убеждение, что жить вне Евразии в настоящих условиях — не жизнь, а жалкое прозябание! И я была уверена, что, одумавшись, и ты придешь к такому же заключению. Я еще и сейчас не теряю надежды, что мы найдем с тобой общий язык.

— Эди, ты не понимаешь, о чем говоришь! Это — бред! Я никогда не останусь в Евразии!.. Я был и буду всегда только гражданином Североамериканских Соединенных Штатов! В последний раз говорю тебе. Если ты — моя дочь, твое место рядом со мной, а не против меня!

— Отец!..

— Я твой отец только в том случае, если ты поедешь в Вашингтон!

— Никогда!..

Эди готовилась говорить еще о своих переживаниях. Слово «никогда» у нее вырвалось против воли. Она была уверена, что договорится с отцом. Но, увидев, что он отворачивается от нее и входит в дом, она поняла, что все напрасно…

Итак, между нею и отцом все кончено…

Только сейчас увидела она Дунбея.

— Мистер Дунбей! Вы всегда говорили, что вы мне друг. Помогите! Это выше моих сил! Неужели я не договорюсь с ним? Мистер Дунбей! Помогите!

Эди только сейчас, в этот тяжелый для нее момент, поняла, как дорог и близок ей Дунбей.

— Мистер Дунбей, вы у меня один остались! Помогите!