Еще бы!

Ему тоже.

И Валентину тоже. Потому что голос его дрогнул, когда он сказал:

– Поехали, поехали отсюда!

Он завел мотор, глянул в зеркальце – и вдруг дико вскрикнул.

Серега тоже посмотрел туда – и крик Валентина «Беги!» оказался лишним, потому что и без этого Серега пулей вылетел из машины, не забыв с силой захлопнуть дверцу.

С другой стороны с такой же сверхзвуковой скоростью выскочил Валентин. При этом он успел выхватить из стояка ключи и нажал кнопку на брелоке, заблокировав все двери.

Потом схватил Серегу за руку и оттащил в сторону.

Они смотрели на машину и на то, что было внутри ее, – и не верили своим глазам!

– Как не его сердце?! – изумился доктор, а Сапожников криво усмехнулся.

Конечно, это не было сердце заключенного Краева! Даже могущественный полковник Грушин не смог бы в течение какого-то часа, который был дан доктором Краевым, добыть подлинное сердце из полицейской клиники.

Но жена полковника работала в медицинском университете. Она и взяла из кабинета анатомии учебное пособие – пораженное инфарктом сердце неизвестного и давным-давно умершего человека.

Грушин и Сапожников были убеждены, что Краев просто-напросто одержим желанием похоронить отца с сердцем в груди. Но они ошиблись: он был одержим другим желанием! Однако заставить чужое, давно остановившееся сердце биться как живое не смогло бы никакое колдовство и никакая даже самая черная магия!

Так же, как и самая белая.

Короче, Сапожников смекнул, что настало время смываться.

Он осторожно попятился, от души надеясь, что Краев слишком ошеломлен, чтобы это заметить.

Надежда оказалась напрасной…

Краев обернулся.

– Так вы меня обманули, Сапожников? – просвистел он голосом, напоминающим змеиное шипение.

– Сапожников?.. – глухо повторил монах, и Николай Ильич встретился глазами с его темным, мрачным взором, в котором внезапно сверкнула последняя искра давно погасшей жизни. – Сапожников… Знахаркин… Захаркин…