А баба Нюра откуда знала, что это пес Валентина, если это не пес, а только голова? Значит, она тоже видела голову?

Почему же ее не видел Валентин?!

– Что такое? – вдруг спросил Валентин, притормаживая и останавливаясь. – Слышишь?

И тут до Сереги долетел бой часов.

Впрочем, он немедленно сообразил, что часов с боем здесь никак не может оказаться. Это был колокольный звон.

Удары были мерные, гулкие, казалось, что они раздаются очень близко – и в то же время доносятся откуда-то издалека.

Валентин и Серега шепотом считали:

– Один… три… пять…

Было в этих звуках что-то безмерно тоскливое и в то же время пугающее. Они словно замораживали душу и все вокруг.

Валентин поднял стекло своей дверцы. Серега порадовался, что окно рядом с ним оставалось закрыто: было страшно даже рукой шевельнуть.

Удары стали чуть глуше, но только самую чуточку.

– Восемь… десять… двенадцать!

Полночь. Этот колокол бил потому, что настала полночь!

Колокол?.. Но ведь монах сказал: «Монастырь разрушили, колокольню разобрали на кирпичи, колокол увезли».

Тогда откуда раздавались эти звуки?

Серега замер, сжался. Казалось, сейчас произойдет что-то ужасное…

Но вокруг по-прежнему царила темнота.

Только ветер поднялся, и деревья, подступившие к дороге, сильнее зашумели листвой.

Серега оглянулся. Маринка сидела прямо и неподвижно, но теперь она зажмурилась.

Конечно, ей было страшно.