Проводница была холодна, недвижима, бледна, глаза закрыты.
Потрясенный начальник поезда поискал пульс.
Пульса не было…
– Она умерла! – воскликнул начальник.
– Все там будем! – пробурчал кто-то рядом.
Начальник поезда обернулся.
Никого.
Послышалось?..
Начальник выскочил в коридор и запер купе.
Его трясло. Он был в ужасе и от этой внезапной смерти, и оттого, что ему показалось, будто это грязная, осклизлая земля, рассыпанная вокруг проводницы, пробурчала: «Все там будем!»
Пробурчала хлюпающим мужским голосом…
Каталка, на которой лежал Серега, стояла посреди больничной палаты, находившейся в состоянии удивительной заброшенности.
Четыре кровати, ничем не застеленные, с голыми ржавыми сетками, около кроватей – пустые тумбочки с оторванными дверцами и без полочек. Шкафа нет, телевизора нет, даже туалета и душа нет.
Больница была не только заброшенная, но и очень старая. На ее преклонный возраст указывали очень толстые, какие бывают только в старинных домах, обшарпанные стены с обнажившейся кирпичной кладкой и потолок с разводами зеленоватой плесени. Штукатурка с потолка почти вся обвалилась. Деревянный пол местами прогнил. Окно, само собой, без занавесок, краска на рамах вся облупилась, приоткрытая створка висит на одном шпингалете…
И следовало еще сказать спасибо, что уже смеркалось: в солнечном свете картина казалась бы, пожалуй, более безотрадной!
– Ужас какой, – пробормотал потрясенный Серега. – От чего же тут могут вылечить, в такой-то больнице?!
Собственно, это его не должно было волновать, потому что ни лечиться, ни вообще задерживаться здесь он не собирался.
А зачем?! Он совершенно здоров, чувствует себя отлично. Вообще по какому праву его сняли с поезда и куда-то завезли?! Причем все его вещи: и рюкзак, и сумка с подарками для тети Оли, и телефон, похоже, остались в вагоне!
Нет, пожалуй, все это имущество сейчас в «Скорой»! Не его ли бутеры собрались съесть врач и шофер? И не его ли «Фанту» вознамерились пить?
Серега остро пожалел, что не съел и не выпил все сам, пока имел такую возможность.