Она взяла дневник и повертела его в руках. Ткань выгорела, но веселую расцветку все еще можно было различить: белые, красные и розовые цветочки наползали друг на друга на сизоватом фоне. Джейн смотрела на него с опаской. Бабушка всегда представлялась ей пугающей, закрытой фигурой, и Джейн побаивалась узнать, что скрывалось под этой маской. Даже сейчас, когда она уже знала, от чего бабушка оберегала Джейн, сложно было стряхнуть страх, что она может пожалеть, если вторгнется в личное пространство своей опекунши. Она сделала глубокий вдох и заглянула под обложку.

Перед ней была чистая страница.

Она разочарованно пролистала пустой блокнот. Она надеялась наткнуться на какую-нибудь запись, но ничего не было. Джейн закрыла глаза, досадуя на себя за то, что зря на что-то надеялась. Но как только она перестала смотреть на страницу, книжка начала пульсировать и почти трепетать в ее руках. «Что-то здесь все же есть», – убедилась она.

Ей вдруг стало интересно, что будет, если применить к этой книжке то же заклинание, что и к стеклянному единорогу и плюшевому зайцу Анны. Будет ли она смотреть глазами бабушкиного тела, похороненного на маленьком кладбище Сент-Круа, или увидит что-то иное, что скажет ей о дальнейшей судьбе бабушкиной души? Холодок прошел по телу от такой мысли, но магия уже сформировала разряд и стала все быстрее и быстрее сновать между ее руками и книгой.

«Я не хочу видеть настоящее, – почти умоляюще добавила она. – Я просто хочу чуть лучше понять прошлое».

Она все поняла в одно мгновение: однажды она уже так сделала, пусть и непреднамеренно. Сила ее магии разбила фигурку единорога Анны на мельчайшие осколки, но прежде чем это произошло, она увидела девушку, которой он принадлежал раньше. Не давая себе времени на раздумья, Джейн схватила дневник и изо всех сил прижала к нему бабушкино серебряное кольцо. Затем она выплеснула себя в дневник, пробираясь сознанием вглубь зернистой бумаги, распластываясь по ее плоскости.

Вокруг нее замелькали картинки, слишком быстро, чтобы можно было что-то различить, несмотря на все старания. Ее затягивало все дальше, куда-то в неподвижное пространство, и когда она наконец коснулась условной твердой земли, перед ней было лишь одно изображение.

– Бабушка, – задохнулась она. Селин Бойл кивнула в ответ.

Джейн рискнула посмотреть вниз, но что бы ни служило им опорой, оно было невидимым. Вокруг нее была сплошная чернота, и только бабушка стояла в этой черноте вместе с ней. Она выжидающе смотрела на Джейн.

– Я не настоящая, – предупредила бабушка, подняв руку, когда Джейн подалась вперед. Джейн послушно остановилась. Сейчас она заметила, что в бабушке присутствовало что-то бестелесное, что-то вневременное. Она не была похожа на настоящую.

– Но ты же здесь, – упрямо твердила Джейн, и тут же сама на себя раздосадовалась. Даже в магическом не-присутствии своей покойной бабушки она начинала вести себя как ребенок.

– Я – воспоминание, – просто объяснила бабушка. – Я – дневник Селин Бойл. Ты – Джейн Бойл. У тебя есть способность прочесть это, но я не помню, чтобы учила тебя этому.

Джейн на секунду задумалась. Она не знала, когда бабушка наложила на свой дневник это удивительное заклятие, но бабушка умерла до того, как Джейн узнала о магии. Так что ее версия из дневника должна быть удивлена встрече с Джейн, хотя и не похоже, чтобы это ее расстроило. Первоначальный порыв Джейн обнять ее растаял почти моментально. Что бы ни стояло сейчас перед ней, это была не чрезмерно опекающая ее женщина, с тяжелым характером, которую она любила. «Но она могла бы мне ее показать, – подумала Джейн. – Или…»

– Ты можешь рассказать мне о том, как умерла моя мама? – жалобно попросила она, и Селин Бойл коротко кивнула.

Подавляя тошноту от резкого кружения, Джейн почувствовала, как исчезает в одной из нитей памяти вокруг нее, где воспоминание тут же стало острее, медленнее, объемнее.

– Меня там не было, конечно, – бабушкин голос звучал вокруг нее, хотя ее образ не стал сопровождать Джейн, где бы она сейчас ни находилась. Молодая бабушка снимала трубку звонящего телефона, и Джейн поняла, что они сейчас были в кухне их старого эльзасского дома. Бабушка слушала голос на том конце провода, который доносился до Джейн лишь слабым шумом, и потом ее лицо исказилось. На нем отобразилось такое неприкрытое горе, что Джейн не могла совладать с собой. Она отвернулась, и стены вокруг нее стали перестраиваться.

– Мне сказали, что это была автокатастрофа, – по-врачебному сухо продолжал голос бабушки из дневника, и сменяющийся коллаж изображений показал Селин в самолете, говорящую с полицией, с соседями, глядящую в пустое окно, прижимающую десятимесячную Джейн к груди. – Но я им не поверила.

Джейн нахмурилась. Она и сама задумывалась, не сыграло ли мамино магическое наследие роль в том внезапном ливне, который однажды ночью смыл ее родителей с дороги. Та же Анна случайно убила целую приемную семью, потому что не понимала и не умела управлять своей магией. Могло ли с Анжелиной Бойл произойти то же самое? Это и был вопрос, который она в первую очередь хотела задать, но не знала, как это сделать. Она затаила дыхание, одновременно надеясь, и что бабушка продолжит, и что она замолчит.

– Я подозревала ведьму по имени Линн Доран, – продолжила бабушка, и Джейн почувствовала, как весь воздух покинул ее легкие.

– Линн?