Она дышала ртом, ощущала вкус пыли.
Кряхтела, продвигаясь по острым неровностям, мимо цепляющихся каменных выступов.
Извиваясь, Эрика рывком продвигалась вперед дюйм за дюймом, при каждом рывке фонарик вздрагивал, яркий белый луч метался кругами, головокружительно пульсировал. Как в том баре — прокуренном погребке в Афинах, куда она заглядывала много лет назад, — где ревел оркестр и все были пьяны.
Взгляд назад, в темноту.
Отсвета фонарика преследователя не видно. Бархатная темнота, полнейшая, сплошная.
Роберт, должно быть, уже достиг тронного зала. Наверное, увидел ее брошенное пальто, догадался, куда она скрылась. Может, он в самом деле не в состоянии протиснуться в расселину, как она и надеялась.
Надежда эта казалась слишком шаткой, но другого объяснения не было.
Эрика продолжала двигаться, решив не останавливаться, пока не достигнет тупика. Или покуда не истощатся воля и силы.
Она сделала рывок, начиная второй ярд пути, и ощутила, как рука брата сомкнулась на ее ноге.
Пол Элдер заколебался возле тепличных помидоров. По два девяносто девять фунт. Дороговато.
Но Лили любит помидоры, не дряблые, обычные в это время года, а сочные, налитые, как эти.
Выбрав четыре помидора, Элдер положил их в корзинку с покупками. Лили он теперь не отказывал ни в чем.
Элдер неторопливо двигался по узким проходам магазина Уолдмена, высокий, патрицианского вида, с редеющими седыми волосами и гордым, изборожденным глубокими морщинами лицом. На нем были пиджак, белая рубашка с галстуком. Привычка быть одетым строго въелась глубоко. Иногда по утрам он машинально тянулся к отглаженному синему мундиру под пластиковым чехлом, потом вспоминал, что теперь штатский.
После обеда с Коннором Элдер занялся хозяйственными делами, купил новую занавеску для душевой — он теперь пользовался ванной для гостей на первом этаже, чтобы находиться поближе к Лили, потом зашел в банк и, наконец, за продуктами. Каждое дело занимало больше времени, чем необходимо, так как приходилось останавливаться для разговора почти со всеми встречными.
Горожане знали Элдера, искали его общества — в последнее время, казалось, больше чем когда-либо. Словно бы тревога, вызванная убийством Шерри Уилкотт, пробудила у людей детскую потребность в успокоительных словах от кого-то старшего, авторитетного.
Положив в корзинку все, что значилось в небольшом списке, плюс еще кое-что, например, помидоры для жены и замороженный вишневый пирог для себя, Элдер направился к кассе. По пути взял свежий номер городской газеты «Реджистер», глянув на заголовок.
Очередное сухое сообщение, что в единственном уголовном деле, которое волновало горожан, никаких новых версий.
Элдер встал в очередь, поздоровался со стоявшей впереди миссис Дойл. Снова отказалась от диеты, судя по количеству коробок с мороженым и пирогами в ее тележке. Раньше она не ела много, но после того как ее Джимми отбился от рук, начал устраивать поджоги, портить школьное имущество и, наконец, оказался в колонии или как там теперь называются эти заведения…
Элдер вздохнул, слегка удивленный этим свободным потоком мыслей. Да, он знал этот город, знал как свои пять пальцев.
Собственно, знал о нем, и в особенности об одном его аспекте, больше, чем хотелось бы.