Она не проявляла страха, выказывала лишь жуткий гнев, царственный, приводящий в смятение, и Эрика попятилась, забыв о пистолете и о том, для чего он, внезапно почувствовав себя беззащитной.

— Мерзавка! — завопила Ленора и запустила в нее стаканом.

Эрика неуклюже пятилась, оступилась, упала на пол, выронила оружие и лежала, глядя на мать, громадную, будто в кошмаре, приближающуюся в ярости, с красным от гнева и виски лицом. И внезапно уверилась, что эта женщина схватит пистолет и пустит в ход.

С невероятной ясностью подумала: «Я погибну».

— Она убила бы меня, — сказала Эрика. — Буквально убила бы, я знаю. Но не успела. Роберт спас меня. Спас мне жизнь.

Он подслушивал на лестнице, прячась за перилами, когда увидел, что сестру постигла неудача, быстро сбежал вниз и, прежде чем Ленора успела среагировать, схватил пистолет, поднял обеими руками — целиться или думать не было времени, затем грохот выстрела прокатился по залу…

— Роберт попал в нее, — сказала Эрика. — Он выглядел совершенно спокойным. Просто нажал на спуск, и брызнула кровь. Прямо на него. Он как будто не заметил этого.

Но Эрика заметила. Она лежала, оцепенев от страха при виде крови, хлещущей из раны в груди Леноры, потом услышала вопль матери — звериный вой, рвущийся из ее горла, — звук из кошмара и зародыш будущих кошмаров.

И откуда-то донесся голос, ее голос, хнычущий в детском бессилии: «Нет, Роберт, не надо, это дурно, пожалуйста, не надо».

Поздно, разумеется. Слишком поздно.

— Тут появился Кейт, — прошептала Эрика. — Вышел из библиотеки, увидел, как падает на колени Ленора, как Роберт поворачивается и наводит на него пистолет. И побежал.

Сердце Эрики колотилось часто, громко, удары его отдавались в ушах, как топот Кейта Уайетта в отчаянном бегстве через кухню.

Если б он бросился к черному ходу, то мог бы спастись, и тогда все пошло бы по-другому. Однако…

— Он перепугался, побежал к парадной двери, и Роберт застрелил его на пороге вестибюля. Почти в упор, насмерть.

Роберт вновь предстал перед ее мысленным взором — маленьким мальчиком в пижаме с изображением супермена, с громадным пистолетом в руке, с ничего не выражающим лицом, ужасающей пустотой в глазах, в бездушном спокойствии.

Роберт повернулся к ней, и Эрика подумала, что он может убить и ее, потом убивать, убивать, пока никого не останется.

Но он лишь нахмурился:

— Ты утратила присутствие духа. Не захотела оказаться сплошь в крови, да? — Роберт бросил пистолет и протянул руки, покрытые брызгами уже засохшей крови. — Сплошь в крови, как я.

— Прости, — прошептала Эрика, сознавая, что каким-то образом подвела его, подвела их обоих. — Роберт… прости.

Брат не ответил. Эрика не была уверена, что слышал. Он стоял, неторопливо покачиваясь, не мигая, мальчик, искупавшийся в крови.