Роберт держался в темноте, прячась от взгляда луны. Если она увидит его, то может отправить вслед за ним своих приспешников.

Пока что он оставил преследователей позади. Голоса их постепенно затихли, осталась только глубокая тишина ночного леса.

Он прислонился к дереву, переводя дыхание и прислушиваясь.

Где-то послышался крик совы. Под порывом ветра зашелестели сухие листья. Заскрипели, застонали голые ветви.

Эти негромкие звуки успокаивали Роберта, как колыбельная песня. Частое сердцебиение замедлилось, голова прояснилась.

Он удрал от своих мстительниц, но ненадолго. Они выследят его. Как всегда. Они, не знающие жалости, никогда не прекращали преследования. На следующей неделе, или завтра, или через час они напустятся на него снова, их крики будут взрываться бомбами в его мозгу.

Разумеется, они не просто голоса. Он видел их — иногда во сне, иногда в темноте или зыбком свете.

Но то, что видел… помнилось смутно, расплывчатыми, несвязными образами. Он мог вызвать в памяти обрывки того, что промелькнуло перед ним. Части целого, но почему-то ему не удавалось сложить эти элементы в единую картину. Он пытался. Как раз сегодня утром что-то набрасывал на листах писчей бумаги, но, как всегда, кончилось отдельными деталями, а не завершенным портретом.

Однако и детали были сами по себе жуткими.

Собачьи морды. Крылья нетопырей. Змеиные гнезда. Кривые когти.

Морды — чтоб вынюхивать его след, лаять, рычать, издавать дикие завывания. Крылья — лететь за ним или подниматься к небу и осматривать землю в поисках его следов. Извивающиеся змеи поднимались на их головах, будто волосы, клыкастые змеи, издающие шипение, еще один пугающий его звук. И когти, да, острые, изогнутые когти, которые вопьются в его кожу и еще глубже — в душу, когда потащат эту бессмертную его часть в подземный мир и будут, словно шакалы, вечно насыщаться его страданиями.

Он знает все это — и не только. Знает их имена.

Алекто. Мегера. Тисифона.

Три сестры. Жуткая троица Матери. Матери, представляющей собой шлюху-тварь-зверюгу. Жестокую Мать, чьи вопящие ведьмы отравляли его сон, тревожили его одиночество и в конце концов не оставили ему иного выхода, кроме очищения кровью.

Очищения. Да.

Ему не избежать судилища этого мира — после неудачной попытки разделаться с Эндрю Стаффордом, столкновения с Коннором на дороге. Отправят на всю жизнь в тюрьму или в сумасшедший дом. Может быть, казнят — сожгут заживо, как Жанну д"Арк, или распнут вниз головой, как Петра.

Они тоже слышали голоса, правда, другие.

Но когда душа будет очищена, пусть делают с его телом все, что хотят. Избавленный от душевных мук, он перенесет любое унижение, даже встретит смерть без страха. Смерть означает лишь, что он станет тенью среди теней, обитающих в Тартаре, и, хотя это, должно быть, унылое существование, бледное подобие земной жизни, его душа сможет вынести и такое, раз земные страдания в конце концов прекратятся.

Роберт опустил голову и глубоко вдохнул морозный воздух. Впервые заметил, что ночь холодная.