Вот на этом я срываюсь. На следующем шаге к двери Амриса встречает моя пощёчина.

‒ Ау… ‒ выдыхаю я, потряхивая рукой, чтобы успокоить жжение на ладони. Щека Амриса розовеет, но не поднимает руку, чтобы коснуться её.

‒ Я согласен, что я заслужил. Теперь я могу остаться?

Нет, вот драться я с ним точно не буду: он ловчее и сильнее. Хотя побить его, конечно, хочется.

‒ Нет. Ты можешь вернуться, когда ты захочешь увидеть меня. Не использовать меня, чтобы отвлечься от мыслей о ней, ‒ мой голос звенит. ‒ Не использовать мой дом как убежище, потому что тебе больше некуда деться. Ты можешь вернуться, но тогда, когда ты захочешь прийти ко мне. Не «от неё», не «в мой дом», а ко мне, Амрис. Чувствуешь разницу?

Он смотрит на меня, опустив плечи, и молчит.

‒ А до тех пор – чтобы ноги твоей здесь не было. Уходи, Амрис.

Он поджимает губы, вздыхает и начинает зашнуровывать ботинки. Зашнуровав, поднимается и встречается со мной взглядом. Видимо, хочет увидеть в моём взгляде знак, что я могу передумать.

В моём взгляде такого знака нет.

Амрис перешагивает порог и скрывается в темноте.

Не успеваю я закрыть за ним дверь – меня накрывает слабость, как будто из тела вынули все кости. Прислоняюсь спиной к двери и опускаюсь на пол.

Вот тарелка, из которой он только что ел, и чашка, которой он только что касался губами.

И охапки дров, которые он принёс в дом.

Четыре дня подряд он шёл ко мне и думал при этом о другой женщине. Шёл ко мне и ни разу не захотел увидеть меня.

На глаза наворачиваются злые слёзы.

На пробу опускаю кулак на пол. Больновато. Однако в теле поднимается волна ярости, и мне нужно куда-то её направить.

Встаю, закидываю пару поленьев в печь. До того, как мне идти во дворец, ещё часа четыре, успеют прогореть.

Амрис, забери тебя Мрак.

Прохожу в спальню. Опускаюсь на постель ‒ она полна его запахом. Забери его Мрак, она же будет продолжать держать его запах и вечером, когда я вернусь.

И у меня не хватит никаких душевных сил, чтобы постирать постельное бельё.