Глава 12

Мастеринг к альбому «Семь дорог» был закончен в конце сентября. Запись подверглась только косметической обработке, так что в целом трек-лист оставался прежним. Теперь возник вопрос более высокого ранга: что делать с этой записью дальше?

Перед нами стоял выбор: либо попробовать издать альбом, либо выложить в интернете в свободном доступе. Так как команда «Скальд» была молодой и известной только в узких кругах, на коммерческий успех рассчитывать не приходилось. Если выложить альбом в интернете, пройдет уйма времени, прежде чем его заметят среди нагромождения продукции таких же дебютантов. Ждать мы не хотели, у нас был записан гениальный альбом, мы были уверены в своих силах и нам нужна была слава – прямо сейчас.

«Железное радио» без долгих разговоров согласилось пустить в эфир несколько наших треков, но этого было недостаточно. Команда «РаЗкат», имея связи в Ставрополе и Краснодаре, отрекомендовала «Скальда» администрации рок-клубов, что позволило нам совершить несколько гала-выступлений. Особого дохода это не принесло. Но успех на концертах был очень велик, это укрепляло уверенность в себе и вдохновляло на расширение географии.

Почти сразу же после окончания работы над альбомом Алекс отправил запись на сайт рок-фестиваля «Пришествие» – даже не в надежде, а с уверенностью в том, что она понравится организаторам крупного концерта. Алекс становился неузнаваем, он был очень самоуверен и алчен. Но его энергия тянула нас за собой, как локомотив. Вторым шагом Алекса был договор с издательской компанией на выпуск альбома тиражом в две тысячи экземпляров. Насчет этого мы долго спорили, никому не хотелось бросать деньги на ветер, но «директор» сумел нас переубедить. Группе требовалось сто тысяч рублей на тираж, по двадцать тысяч с участника. Мы собрали эти деньги за три месяца. В январе альбом «Семь дорог» появился на прилавках.

Катаясь в Ставрополь и Краснодар, я все теснее знакомился с Константином. С Алексом они действительно были очень похожи – Костя так же был уверен в римском происхождении современного мира и так же делал вид, будто радеет за народную независимость в искусстве. Впрочем, на этом их похожесть и заканчивалась.

Первой вдохновительницей Константина оказалась Наталья О’Шей «Хелависа», чье творчество толкнуло его на исследование славянской, скандинавской и кельтской культуры. Затем он познакомился со славяно-арийскими Ведами, писателем Трехлебовым, лентами Сергея Стрижака.

На тот момент Константин трудился наладчиком на «Эрнесте» и решил оставить рабский труд ради поездки к староверам в Омск. Живя в общине, Костя прыгал через костер на Ивана Купалу, строгал из бревен кумиры богов, жег чучело Масленицы, пировал на братчине, хороводоводил и обучился кузнечному ремеслу. Об альтернативной грамматике и арифметике, которой научили его знатоки древнеславянских наук, Константин поведал так смутно, что я ничего не разобрал. Костя посоветовал мне не париться, в конечном счете, это учение само по себе мало чего стоило. Более дорогим подарком являлось то, что поездка изменила его «точку сборки», как он выразился, и открыла Тьму. Дальше оставаться в пригороде Омска было для Константина бессмысленно. Он перебрался в Ставрополь, нашел работенку в кузнице и снял комнату в общаге. А весной, повинуясь зову в день Посвящения, вышел к Храму. С тех пор его стали учить.

Однажды коллега по кузнице, Семен, в пылу пьяного застолья, на котором Костя исполнял песни собственного сочинения, предложил ему заняться музыкой всерьез. Идея эта понравилась Косте и через некоторое время друзья сколотили команду из бывших скинхедов и выходцев народного отделения «Ставропольского краевого колледжа искусств». Таким вот образом родился «РаЗкат». Нетрудно было догадаться, что музыка «РаЗката» была направлена на славянский патриотизм. На вопрос, зачем он занимается музыкой, Константин ответил, что хочет заработать деньги и открыть собственную кузницу или автомастерскую. Ему нравилось заниматься металлом – физическим и музыкальным. А я не понимал, зачем человеку с нечеловеческими способностями потеть в кузнице, если все необходимое для жизни он может попросту взять силой: прийти в магазин, внушить что-нибудь продавцам и спокойно уйти.

Поговорить наедине с Константином удавалось нечасто. В присутствии людей он рассказывал только о своей биографии без упоминания Тьмы и всего, что с Ней связано. О самом обучении Константин успел сообщить только то, что этим занимались другие Стражи, и такой самоучка как я ему ни разу не встречался. Еще он поведал, что погружение в теневую личность возможно и при отсутствии визуальной тени. То, что в первый раз я кувыркнулся в Тень с помощью своей тени на асфальте, было просто наглядной демонстрацией в ходе обучения для простоты восприятия. На самом деле тень как отсутствие света на участке пространства в физическом смысле не имеет ничего общего с той Тенью, куда попадает Страж. Роднит их только то, что теневая личность возникает тогда, когда свет внимания обитателей реальности заслоняет преграда «неинтересности», как выразился Константин. Поэтому теневая личность так и называется. Этим он постарался объяснить незаметность кувырка во время погони демонов-доберманов.

А спустя какое-то время Константин исчез. Куда, с кем – этого не знали даже лучшие друзья. Костя оставил записку, где говорил о том, что не стоит его искать и просил прощения, если этот поступок кого-то огорчит. Искать его действительно не собирались – долгов нет, а путешествие в Омск зачиналось примерно при таком же раскладе. Друзья и родственники надеялись, что однажды он все равно вернется. На меня Константин произвел скорее негативное впечатление – несмотря на некоторое родство, связующей тайны, он отталкивал меня своей холодностью и нелюдимостью. Костя ни с кем не считался и был одинаково добродушно-безразличен ко всем, кто его окружает.

В поездках нас нередко сопровождала сестра Константина – Ксюша. Мы успели сблизиться с ней еще на даче Сергея, но дальше романтических ухаживаний дело не дошло. Поначалу я был очарован ее ангельским характером, я был влюблен в ее натуральную красоту, я был окрылен ее присутствием в своей жизни, но спустя пару месяцев очарование это резко испарилось. Ксюша была прекрасным человеком, добрым и ласковым, но каким-то пустым внутри. Я излазил ее душу вдоль и поперек и больше не находил там никакой новизны. Вернее – не мог отыскать того, чего жаждал. Редкие стихи, которые я писал во время ее присутствия в моей жизни, были глупыми и скучными. Ксюша, прекрасная и чистая, как родник, меня не вдохновляла.

Ожидать положительных перемен в наших невзаимоотношениях стало бессмысленно. Было трудно говорить это девушке, учитывая недавнее исчезновение ее брата, но другого выхода не оставалось. Ксюшу такое известие погрузило в глубокую тоску. Я понимал ее – испытал односторонний разрыв на собственной шкуре. Но искать в ней Вику было бесполезно. А обманывать – нечестно. Я все больше утверждался в мысли, что Вика была моя единственная и неповторимая любовь, но тем прочнее создавалось желание отгородиться от нее, отомстить за подлый поступок. Иногда я создавал песни не благодаря тому, что Вика оставила меня, а назло ей – чтобы она когда-нибудь узнала, кого лишилась.

Всю осень и зиму команда «Скальд» продолжала репетиции. Мы отрабатывали новые темы и готовились к записи еще одного альбома, параллельно накапливая деньги для аренды студии. Успех на концертах окрылял неимоверно, мы трудились день и ночь, и казалось тогда, что наступление известности – только вопрос времени.

Работая в музыкальном магазине, я уговорил директора выставить на продажу несколько экземпляров альбома «Семь дорог», но за два месяца ни один диск так и не был продан. «Железное радио» по какой-то причине сняло наши песни с эфира. Кроме того, в конце февраля пришла информация о том, что альбом провалился в продаже, из всего тиража были куплены единицы дисков. Оставшиеся экземпляры, скорее всего, ушли пылиться на дальнюю полку.

Воодушевленное состояние сменилось недоумением: как так? Конечно, рекламной акции кроме самих выступлений у нас не было. Но нам казалось, что этого будет достаточно – ведь на последних концертах только из-за «Скальда» был полный аншлаг. Нас знали все любители тяжелой музыки Невинки, Ставрополя, Краснодара и Майкопа. Мы сделались практически звездами провинциальной эстрады. Тогда мы впервые почувствовали свободу не только от неукоснительного следования музыкальной композиции, но и нравственного поведения на сцене.

Ситуацию осветило только одно событие – «Пришествие» заинтересовалось нашей записью и они пустили в эфир своего радио одну из баллад. Дело в том, что молодым командам давалась возможность попасть на фестиваль, но для этого необходимо было пройти отборочный тур по голосам радиослушателей. (Уверенность организаторов подобных мероприятий в правильности подбора состава участников резко упала с изобретением кнопочки «проголосовать».) Этот факт заметно повысил нашу самооценку. Но, прослушав композиции соперников, мы поняли, что это невесть какое достижение. Это слово – «пришествие» – ассоциировалось с ожиданием, почти потребностью в неком про-Роке. Если это так, думал я, то с таким контингентом ожидать его будут еще очень долго.