Я вышел на балкон. Город лежал под тяжелым одеялом тишины и мрачного неба. Окна в доме напротив были черны от происходящей за ними пустоты. Можно было только догадываться, есть ли там кто-то за этим окном, спит ли, занимается любовью, мучается от бессонницы. Но ничего не было видно – дом напротив казался полностью пустым. Пустовали и слабо освещенные улицы, и обманутый тишиной разум рисовал картины умершего мира, где только я последний оставшийся на Земле.

Я призрак, – подумал я, – бестелесный наблюдатель… – и следом, будто ожидая этого всю жизнь, родилась новая строчка: – Людской судьбы – их радостей, их бед…

Я даже не сделал попытки вернуться на кухню, взять блокнот, ручку, чтобы записать результат. Кубик Рубика слов, будто в руках гения, с феноменальной скоростью соединялся в готовые фразы, и они прирастали к предыдущей строчке.

Я – призрак, бестелесный наблюдатель

Людской судьбы: их радостей, их бед.

Я – лекарь, принудительный спасатель,

Отдушина, и просто – теплый плед…

Я – призрак… Не меня коснутся очи

Прекрасных дам: их страсти, их любовь…

Душа моя давно разбита в клочья,

Но нету силы склеить ее вновь.

Я – паж. Я вытру ваши беды,

Разлитые трясущейся рукой…

Я – призрак. Почему? – мне нет ответа.

Но только так во мне живет покой.

Корявым от спешки почерком я записал текст в блокнот и тут же ощутил удовлетворение. Не от того что работа была окончена, а потому, что некий внутренний груз был переложен на бумагу – пускай теперь она несет его.

Я лег в постель с надеждой хоть чуть-чуть поспать. Но стоило положить голову на подушку, как внезапно заревел будильник на телефоне. Выходной, на работу идти не надо, но репетиция начиналась уже через час. В общем, это и была задумка Алекса – пока у нас выходные, использовать каждую свободную минуту, начиная с раннего утра. Проклиная Алекса, я нехотя собрался и отправился в ДК.

– Ты где ночью шарахался? – первым делом спросил Игорь, разглядывая мой потрепанный вид.

– На кухне, – сонно ответил я, заваливаясь на стул. Утренняя прохлада не только не выветрила сонливость, но и наоборот – контраст температуры улицы и теплого помещения вконец разморили. А теперь еще и Солнце просвечивало через открытые щели в жалюзи ранними лучами, резало и слепило глаза.

Дверь в комнату распахнулась, донеслась приглушенная музыка из наушников. Дима, пританцовывая под какой-то свой такт и смачно жуя жвачку, тасманским дьяволом из мультика впорхнул в обитель искусств и с ходу наполнил суетой спокойную утреннюю атмосферу.