Первое время я все пытался его разговорить, но он пресекал все мои попытки одним лишь словом - "потом!" и лишь подозрительно зыркал глазами на моих немногочисленных посетителей. И даже сиделка, красавица-Яманака, вела себя в его присутствии нервно, хотя и не прекращала своих попыток со мной сблизиться.
В принципе, я понимал сейчас Саске. После гибели клана у него не осталось никого, кому он мог бы доверять и с кем поговорить. Старичье хорошо позаботилось о том, чтобы сироту ничего не отвлекало от страшных воспоминаний и планов на предстоящую месть.
Вот уж не поверю, что даже если невозможно снять установку "получить силу, убить Итачи" вложенную в гендзюцу предателем, то хотя бы ослабить ее можно попробовать. Неужели после гибели всех Учиха в Листе не осталось ни одного специалиста по гендзюцу? Да хотя бы те же Яманака могли бы слегка подчистить воспоминания мальчишки. Однако даже после госпиталя его побыстрее домой сплавили, чтобы, не дай бог, не забыл, что там произошло. Не удивлюсь даже, если оттуда лишь забрали тела погибших, но не замыли кровь. Вот же старые ублюдки!
А во мне наследник почувствовал родственную душу. Пусть мы раньше друг с другом и не ладили, но я был для него своим, тем, кого знаешь с детства, когда клан был жив и ничего не случилось. Похоже, я являлся для Саске тем якорем, которого у него не было в сериале, не позволявшим до конца скатиться в бездну ненависти и отчаяния. Несмотря на свою показную холодность, он неосознанно боялся потерять единственного человека, связывающего его со старой жизнью.
И передо мной сейчас стоит задача не оттолкнуть Саске от себя, не дать до конца разочароваться в людях, не позволить ему превратится в равнодушного ублюдка из аниме.
Одевшись, беру в руку хитай-ате, а по-простому - бандану с металлической пластиной с выгравированным на ней знаком деревни - протектором. Эта хитай-ате принадлежала мне, и была единственной сохранившейся вещью их моей одежды, в которой я был в ту ночь.
Темно синяя бандана была прожжена и попятнана моей кровью, а некогда блестящий, начищенный до блеска протектор, был опален огнем и исцарапан.
Интересно, че ж у меня волосы не сгорели, если так попортилась хитай-ате, бывшая у меня на голове? - промелькнула у меня интересная мысль.
Тяжело вздохнув, складываю ткань банданы таким образом, чтобы был виден протектор, и вешаю ее на пояс. Без нее на улицы лучше не ходить.
Протектор был отличительным знаком шиноби и своеобразной визитной карточкой Скрытой деревни. По не писаным правилам, шиноби, находящиеся на службе, никогда, без очень уж уважительных причин, не расставались со своими хитай-ате. Даже, преступники-нукенины, ушедшие из своего поселения оставляли этот опознавательный знак, лишь перечеркивая знак Деревни. И традиция эта уже давно превратилась в негласный закон.
Хотя, не совсем понимаю, какой смысл таскать на голове или другой части тела протектор, который может запросто демаскировать с большого расстояния бликом отразившегося солнечного или лунного света. Надо не забыть потом свой заворонить что ли, или лаком каким покрыть?..
Выхожу из ванной комнаты и киваю ждущему меня мальчишке.
- Я готов, Саске. Можем идти.
Мелкий наследник лишь хмыкает и молча направляется в сторону выхода, но тут же останавливается перед преградившим нам дорогу здоровенным лбом в стандартной серой форме АНБУ и фарфоровой маске, наверное, изображавшей медведя (странное тут, кстати, представление о животных). Уж не загримировался ли это присутствовавший при памятном разговоре с Саске санитар, который еще Ките не дал упасть? Слишком уж габариты схожие.
- Кейтаро-доно, хокаге-сама просил вас навестить его к пяти часам вечера, - прогудел из-под маски верзила. - Он будет вас ждать.
Чего там, интересно, понадобилось так срочно старой сволочи? Ладно, время еще есть, успею подготовиться.
- Спасибо, Медведь-сан, я непременно буду, - говорю в ответ.
Анбушник склоняется в поклоне и с хлопком исчезает. Круто! Интересно, а я так тоже могу? Шуншин? Каварими с заменой на воздух? Или это вообще теневой клон развеялся? Хочу, хочу, хочу! Улица встречает нас мягкими лучами солнца и легким дуновением теплого ветерка. Зелень деревьев и кустов, окружающих госпиталь, радует глаз. Глубоко вдыхаю утренний воздух.
Эх, красота-то какая! Даже матом ругаться не хочется! Залежался я в постели последние дни, энергия так и бурлит в теле. Хочется с места пуститься бегом и размять каждую мышцу ослабевшего тела.
Мой спутник поворачивается спиной и спокойно идет из больничного парка. Быстро нагоняю и пристраиваюсь рядом. Шагаем, молчим.