— Словом, ты хочешь настоящей войны, — заключил Мулей-эль-Кадель.

— Думаю, момент настал, синьор.

— Я тоже так думаю, — сказал паша. — Если сейчас не настоять на своем силой и дерзостью, вы никогда не выберетесь из этого проклятого замка. Не забывайте, Кандия недалеко, а там Али-паша.

— Синьор, — спросил грек у Мулея, — минута уже прошла?

— Да, — ответил Дамасский Лев.

— Тогда фонарь наверх!

Как только зеленый свет снова разлился по просторной террасе, раздался гневный голос коменданта, на этот раз еще более угрожающий:

— Вы прекратите или нет?!. Уберите фонарь, христианские отродья! Уберите, или я позову курдов и негров, и с вами поговорят кулеврины!

Прячась за колоннами зеленого мрамора, на которых держалась оконная арка, Никола осторожно выглянул наружу.

Санджак стоял на парапете над самым обрывом и раздувал фитиль аркебузы.

— Господин комендант! — крикнул грек. — В Хусифе совершенно невозможно заснуть спокойно!

— Спите как хотите, но без зеленого света, он под запретом.

— Что за сказки ты рассказываешь, дорогой? — ответил грек. — Зеленый свет еще никому не причинил зла. С ним так приятно беседовать на балконе, когда не спится. Должно быть, кофе в Хусифе скверный.

— Что?

— Мне не спится, — продолжал Никола, стараясь потянуть время, чтобы адмирал получил еще один сигнал.

— Спускайтесь сюда на прогулку.

— Там слишком темно.

— Если хотите, скажем друг другу пару слов на языке ятаганов!..

— Я сломал лезвие своего ятагана, когда открывал слишком заржавевшую дверь.

— Велите друзьям дать вам другой.