Санджак повернулся к Хасарду, который съежился на стуле, продолжая курить, и сказал:

— Вели принести зеленый фонарь. Там их на складе штук шесть.

— Они мне понадобятся, чтобы подать сигналы, — заметил армянин.

— Повинуйся и не серди меня. Сейчас здесь командую я. Если я ошибусь, хозяйка вольна лишить меня жизни. Ступай!

Армянин что-то процедил сквозь зубы и вышел, однако быстро вернулся в сопровождении негра, который нес красивый фонарь метровой высоты со вставленными в серебряный каркас зелеными стеклами.

— Вот, это для глаз паши, — сказал Санджак. — Но учти: если вы поставите фонарь на подоконник, я велю его расстрелять из аркебузы.

— Ты поступишь, как захочешь, — сказал грек, забирая у него уже зажженный фонарь. — Мико, нам пора отправиться испытать, каковы постели в Хусифе.

Он не без иронии сделал прощальный жест рукой коменданту и армянину и вышел. Вплотную за ним шел Мико, вытащив из ножен ятаган, чтобы застраховаться от неожиданностей. Однако все обошлось благополучно, и через две минуты оба храбреца были уже в комнате паши. Когда Дамасский Лев узнал, что комендант собирается расстрелять фонарь из аркебузы, если его поставят на окно, он с досадой махнул рукой.

— Нас явно подозревают, — сказал он. — И нам ничего не остается, кроме как убраться отсюда прежде, чем нагрянет Хараджа с галерами Али-паши. Но сигнал послать необходимо, чтобы адмирал прибыл за нами.

— А как вы с ним договорились? — спросил Никола.

— Я сигналю трижды с интервалом в минуту, и это будет известие об очень серьезной опасности. А ты, обладатель феноменального зрения, видишь галеры?

Грек подошел к окну и долго вглядывался в море, где уже начинали светиться ночесветки и маленькие рыбки.

— Да, синьор Мулей, я их вижу: все восемь светящихся точек. Глаза меня не обманывают.

— Как думаешь, кто-нибудь еще может видеть бортовые огни венецианцев?

— С такого расстояния — нет, синьор, — ответил грек.

— Тогда дождемся, пока гарнизон заснет. Для сигнала у нас еще есть время.

Они погасили все огни, оставив только один большой фонарь, стоявший посередине комнаты, и обследовали замки на дверях. Потом Никола, Мико и венецианцы улеглись в соседних комнатах, а Дамасский Лев задремал в кресле рядом с постелью отца. Ровно в полночь грек, спавший чутко, как все моряки, встал с кровати, тихо вошел в комнату паши и прежде всего запалил фитили всех шести аркебуз. Потом подошел к окну и внимательно вгляделся в темноту.

— Похоже, все спят, — сказал он. — Ну что ж, будь что будет, больше нельзя терять время, надо действовать.

Он разбудил всех, одного за другим, затем взял фонарь и без колебаний поставил его на подоконник стрельчатого окна.

В то же мгновение снизу раздался грозный голос: