— Мое место на палубе с Николой, Эль-Кадуром и папашей Стаке. Пока турки не пошли на абордаж, в вашей доблестной шпаге нет необходимости. Быстрее, Элеонора, они собираются дать по нам бортовой залп. Доверимся Богу и нашей храбрости.

Увидев, что она колеблется, он мягко, но властно взял ее за руку и увел на батарею, где Перпиньяно с семью греками уже готовил кулеврины к бою.

— Берегите себя, Гастон, — сказала герцогиня, обвив руками его шею. — Помните, я люблю вас.

— Я не подставлюсь под турецкие пули, — с улыбкой отвечал виконт. — Мы с ними старые знакомые, и как они не достали меня в Никозии, так и здесь облетят стороной. Не бойтесь, Элеонора.

— Но у меня нехорошее предчувствие.

— Оно у всех бывает перед боем, даже у самых храбрых. Вы это знаете, наверное, лучше меня, Элеонора, ведь вы были при штурме Фамагусты.

Его прервал второй пушечный выстрел, последовавший за холостым, и громкое ругательство Николы.

— Мое место на палубе, — сказал виконт, отстраняясь от герцогини. — Я должен быть там.

— Ступайте, храбрый мой.

Гастон ЛʼЮссьер обнажил шпагу и быстро взбежал по лесенке, а Перпиньяно уже кричал грекам:

— Готовьтесь к бортовому огню!

Когда Гастон ЛʼЮссьер выскочил на палубу, галера была не более чем в восьмистах шагах и шла параллельно берегу, пытаясь перерезать дорогу галиоту.

Мачты у нее были гораздо выше, и фор-брамсели набирали достаточно ветра, чтобы двигать корабль, обходя маленькие мысы и подъемы, а бедному галиоту доставались лишь редкие дуновения.

Первый боевой выстрел мусульман был сделан без промаха. Ядро, пущенное с хорошим прицелом, снесло верхушку флагштока латинского паруса с фок-рея. Падая, она чуть не ранила одного из греков.

Отправив первое железное послание, галера развернулась поперек ветра и показала все десять люков левого борта, из которых торчали черные жерла кулеврин.

Мусульманское судно было солидное: очень высокий ют и шканцы, широкие латинские паруса под марсом и прямой парус сверху. Тоннажем оно превосходило галиот по крайней мере раз в шесть.

На обеих палубах толпилось множество солдат в кирасах и шлемах, с пиками и саблями. Они выжидали момент, чтобы пойти на абордаж.

— Как думаете, — сказал виконт, подойдя к папаше Стаке, стоявшему у штурвала, — успеем мы дойти до берега раньше, чем турецкие пушки отправят нас на дно?

— Об этом надо спросить Магомета, господин виконт, — ответил моряк. — Но вполне вероятно, что именно в данный момент этот паршивый пес окажется немым и глухим. Чтоб его дьявол утопил в чане с расплавленной серой!

Тут с галеры прогремел еще один выстрел, и на палубу с грохотом свалилась бизань-брам-стеньга, срезанная чуть выше салинга.