— Да, Гастон, больше нам на Кипре делать нечего. Республика бросила остров на произвол судьбы, и непохоже, чтобы она стремилась снова его завоевать. Мы поедем в Неаполь, счастливо там заживем и позабудем все горести прошлого. Мягкий климат залива быстро восстановит ваши силы после всех мучений, которым вас подвергла безжалостная Хараджа. Поднимемся на палубу, Гастон. Я не успокоюсь, пока мы не увидим берега Италии.

— Какая еще опасность может нам угрожать? — спросил виконт.

— Мне неспокойно, Гастон, — повторила герцогиня. — Я опасаюсь, что Хараджа станет нам мстить. Эта женщина очень жестока, обладает немалой энергией, и потом, в ее распоряжении галеры ее дядюшки.

— Мне говорили, что мусульманский флот стоит в Никозии, — сказал виконт. — Пока они сюда доберутся, мы будем уже далеко.

— Мы остановимся только, чтобы зафрахтовать другой корабль, и сразу отплывем по Средиземному морю на восток.

— Давайте поднимемся на палубу, Элеонора. Морской воздух действует на меня лучше, чем болотные испарения.

Он взял ее под руку и повел на верхнюю палубу.

Галиот уже вышел из бухты и легко скользил на юг по лазурным водам Средиземного моря.

Скалистые, изрезанные фьордами берега Кипра вырисовывались в семи-восьми кабельтовых.

— Как у нас дела, папаша Стаке? — спросила герцогиня у старого моряка, который приближался к ним, держа берет в руке.

— Отлично, синьора, галиот идет быстрее галеры. А синьор виконт доволен нашей изобретательностью?

— Дай руку, моряк, — отвечал ЛʼЮссьер.

— Это большая честь для меня, господин виконт, — смущенно сказал папаша Стаке.

— Жми смело, это встретились руки христиан.

— Честных христиан, синьор, — сказал старый морской медведь, пожав протянутую руку, — и всегда готовых поколотить этих мусульманских свиней. Уф! И зачем только Господь произвел на свет этих злобных бестий! Я бы их всех передушил, — прибавил он, яростно почесав нос, — и скормил бы акулам… нет, крабам!

Вдруг раздался голос:

— Добрый день, хозяин.

— А! Черный хлебушек явился, — пробормотал папаша Стаке, увидев, что за спиной виконта вырос араб. — Что-то у дикаря нынче похоронный вид.

Эль-Кадур молча подошел к виконту. Лицо у него и правда было невеселое, в черных глазах стояли слезы.

— Мой храбрый Эль-Кадур! — воскликнул виконт. — Как я рад тебя видеть!..