— Ничего другого нам не остается, да она нам и ни к чему. Отдыхайте спокойно, синьора, и ни о чем не волнуйтесь. Мой матрос через пять минут будет за пределами крепости. Спокойной ночи.

Едва грек ушел, герцогиня заперла дверь и, не раздеваясь, бросилась на кровать, прошептав:

— Завтра я наконец увижу его. Господи, помоги нам.

Ночью ничто не потревожило сон гарнизона крепости. Должно быть, Олао удалось выбраться, не привлекая внимания часовых, расставленных возле башенных зубцов, потому что в ночной тишине не раздалось ни одного крика тревоги.

Когда при первых лучах рассвета герцогиня вышла во двор к беседкам, ее уже почтительно ждали двое рабов, а посередине двора, под тентом, пили кофе и оживленно беседовали слуги ее свиты.

— Госпожа ожидает тебя, эфенди, — сказал герцогине слуга.

— Христианина доставили? — спросила Элеонора, и голос ее дрогнул.

— Не знаю, эфенди, но кто-то входил в крепость нынче ночью: я слышал, как гремели цепи подъемного моста.

— Подождите меня минуту. Я должен отдать распоряжения своим людям.

Она пересекла двор и направилась к своим. Никола и Перпиньяно, увидев ее, быстро встали и пошли ей навстречу.

— Вашему матросу удалось выйти? — вполголоса спросила она у грека, пожав руку венецианцу.

— Сейчас шебека уже должна быть на дне, — ответил Никола. — Я своими глазами видел, как Олао вылез из амбразуры и спрыгнул в ров. Ни один часовой тревогу не поднял.

— А что виконт? — спросил Перпиньяно.

— Похоже, он уже здесь, — отозвалась герцогиня.

— Итак, еще немного — и вы его увидите.

— Конечно.

— А вы не задумывались, синьора, об опасности, которой себя подвергаете?

— Какой опасности, Перпиньяно?

— Он ведь может сразу вас узнать и непроизвольным возгласом выдаст и себя, и вас.

Герцогиня побелела как полотно. Замечание венецианца ее потрясло.