— Ты вернешься, доставив христианина.

— Для тебя это важно, Хараджа?

— Да. Даю тебе минуту на размышление.

Герцогиня молчала. Осушив еще один бокал вина, турчанка снова растянулась на диване, не сводя с юного капитана пристального взгляда.

— Колеблешься?

— Нет, — решительно ответила герцогиня.

— Убьешь его?

— Попытаюсь, если Дамасский Лев, напротив, не убьет меня.

Турчанкой, казалось, овладело глубокое беспокойство.

— Но я не хочу, чтобы ты умирал! — крикнула она. — Ты что, тоже хочешь погасить пламя волнения, от которого трепещет мое сердце? Значит, все вы, мужчины, свирепые львы?

Если бы не опасность себя выдать и если бы перед ней был кто-то другой, а не эта женщина, от которой можно ожидать жестокой мести, герцогиня не сумела бы сдержать приступ смеха. Но шутить с племянницей паши было слишком опасно, и она остереглась выдать свои мысли, дав волю смеху.

— Я принимаю твои условия, — поразмыслив, сказала герцогиня.

— Ты вернешься? — пылко и порывисто спросила турчанка.

— Да.

— Но сначала убьешь Дамасского Льва, так?

— Убью, если хочешь.

— Хочу ли я? Для турчанки нет ничего более прекрасного и сладостного, чем месть.

Герцогиня ответила еле уловимой улыбкой.

Хараджа снова встала.

— Завтра, — сказала она, — виконт будет здесь.