«Нет, не Акундина, – поправил себя Глеб, – а сатра Акунда».

– А, это ты? – немного удивленно воскликнул Акунд. – Значит, правильно меня в эту сторону потянуло. Странно это все… И камера моя вдруг открылась, и я… – Увидев в углу колышущееся сияние, он осекся. – А это что за хрень?

Ответа Крицы Глеб не услышал, ведь тот предназначался бывшему ученику старого мага. Но Акунд выпучил глаза и некоторое время слушал, открыв рот.

– Давай! – прошептал он и исчез в дыре.

Перед тем как спрыгнуть, Глеб обернулся и посмотрел на колышущееся сияние:

«Скажите, а умирать – это страшно?»

«Это больно, Глеб Погодин. Больно и неприятно. Но – нет, не страшно. Страшно другое – умирать, зная, что ты не закончил всех земных дел. Ступайте! Да поможет вам Праотец! И спасибо, что помог мне поговорить с Акундом напоследок. Без твоего присутствия мне это, как я уже говорил, не удалось».

Подземный ход оказался очень тесным, да вдобавок еще и низким. Глеб в полной темноте ковылял следом за Акундом, то и дело задевая плечами и головой за выступы каменных стен. Ему оставалось только гадать, каково приходится в этой норе могучему сатра, однако тот двигался на удивление быстро и бесшумно, время от времени шепотом подгоняя спутника:

– Не возись! Наддай! Ходу, ходу!

Тьма вокруг, скрип песка под подошвами ботинок, далекий плеск воды. Каменная кишка прихотливо изгибалась, ветвилась, поднималась и опускалась, все дальше уводя двух беглецов от Обители. Глеб чувствовал усталость и странное, непривычное опустошение.

«Меня словно выжали, как выжимают белье. Сил почти не осталось», – билась в голове одинокая мысль.

Потом само собой сложилось четверостишие:

«На словах это выглядит красиво и даже страшно. А на деле какой из меня зверь? – грустно подумал Глеб. – Так, зверек. Вот именно что крыса. Даже крысеныш. Маленький, испуганный зверек, путающийся под ногами дерущихся псов. Любой из них может походя щелкнуть челюстями – и все, этот свет станет для меня тем. Земля пухом, Глеб Погодин. Тем паче что сейчас я и так под землей. Каменные стены по прихоти какого-нибудь мага с копытами сдвинутся… нет, нельзя, нельзя об этом думать. Милка всегда говорит, что плохие мысли материализуются. Нужно быть позитивным! Милка… Ей-то каково? Лежит сейчас ни жива ни мертва в «хранилище». А виноват – я! Втравил ни в чем не повинного человека в историю».

В какой-то момент Глеб не выдержал нервного напряжения и срывающимся голосом спросил:

– Далеко еще? И где мы выйдем наружу?

– Потерпи, – как маленькому, ответил Акунд. – Ход должен закончиться в парке, у беседки Стеклянных слез. Потерпи.

Наружу они выбрались глубоко за полночь. Подземный ход упирался в постамент статуи, изображающей спящего волка. Акунд поднатужился и сдвинул гранитную глыбу в сторону. Глеб ожидал увидеть ночное звездное небо, но оно было закрыто тучами. Накрапывал холодный дождик, таинственно шумели ветвями еле различимые в темноте деревья. Пахло мокрой травой, прелью, палой листвой; знобкий ветерок забрался под куртку, заставив Глеба поежиться.

– Это старый усадебный парк, – наклонившись, прошептал Акунд. – Вон там беседка Стеклянных слез и фонтан. Ворота – налево по дорожке. Но туда мы не пойдем.

– Охрана? – догадался Глеб.

– После нападения на Обитель все посты усилены боевыми магами. Если бы они стремились к этому, то нашли бы нас в два счета. Но стража ждет нападения извне, а не бегства изнутри. Это наш шанс. Возле ограды парка мы залезем на дерево, по сучьям переберемся за пределы Обители и окажемся на свободе. Только бы не напороться на патруль… Тело Силы Крицы постарается сделать так, чтобы нас хватились не сразу. За пару часов мы должны уйти далеко. Все, погнали!