3

Хорошая обувь — хорошо!

Когда ступня маленькая, просто широких подошв мало. В землю не провалишься, но устанешь — ничуть не меньше. Только сегодня — испытание не только нового оружия. Новые сапоги — разносить бы понемногу, но — судьба проверить и их, и ноги разом. Супинатор, оказалось, можно сделать из кожи, толстую, в половину ладони подошву — тоже.

Немайн шагает быстро и широко, подошвы непривычно пружинят — и идти получается куда легче, чем всегда. Пожалуй, даже легче, чем босиком. Главное, ногу не подвернуть. По городу бегала — даже босиком ухитрялась вывихнуть. В такие дни возвращаться в Башню приходилось, словно убитой — на щите, пристроенном поверх копий стражи. Сегодня стражи не будет… зато сапоги плотно зашнурованы от тупых носов до верха голенища, жесткая кожа стягивает слишком гибкие для человека суставы.

Немайн торопится. Сегодня ей хочется уйти подальше от людей… так, чтобы ни одного рядом не было. Увы, рядом с большим городом вся земля не то, что распахана — вскопана под огороды. Зерно в Кер–Мирддин можно привезти и издалека, зато овощи портятся куда быстрей. По склонам — дубравы, но из дубрав доносится хрюканье. Свиньи! Городу нужно мясо, а желуди — самый подходящий корм. Да и наземной мелочи, мышам да ящерицам, нелегко приходится. Впрочем, многие уверяют, что лесу свинские визиты полезны, и пятачки, в отличие от басни Крылова, не подрывают дубам корни.

Вот еще одна причина любви камбрийцев к лесу — и к углю. Каждая роща — это множество тучных свиней. Выруби ее — и придется сидеть на пустой перловке да овсянке, либо — пахать, жать, копать репу для того, чтобы вырастить такое же количество мяса, как то, что роща позволяет взять без особого труда. Нет, пока камбрийцы не перестанут быть мясоедами, своих дубрав они никому не отдадут!

И все–таки везде — фигурки людей, голоса. Вспомнилось, как галлы передавали сообщения о маневрах Цезаря: просто один сосед кричал другому — и, если надо, новость быстро пересекала страну. Камбрия — край не такой плодородный, и пустынные места есть, но не в миле–другой от большого города, а у бедной маленькой сиды уже болят ноги. Несмотря ни на какие сапоги! Сын — уже немалый груз. Ходить умеет, и пару раз прошелся ножками, держась за юбку — немножечко, чтобы не слишком устал. Потом — припасы, и широкий плащ на случай дождя — тяжеленный, тканый с двойной плотностью нитей. На поясе — шашка, кинжал и нож. А еще — полый стальной шар. Запасные двадцать выстрелов к главному оружию — и главному весу!

Руку холодит свитый в трубку булат, плечо трет ремень. Новое оружие Немайн ждет проверки… но вдали от человеческих глаз. Даже с дороги глаз легко различает возможные цели. Не охотница — ни олений бок, ни белкин глаз не нужны. За мишень сойдет приметный лист, сучок, пятно на коре, цветной камешек.

А заодно — нежелательных зрителей.

Так и несут ноющие ноги куда глаза глядят. По сторонам трудяги и зеваки, да и прохожие припоминают поговорку: от зла охранит вода, текущая к югу, и человек, идущий с юга. Туи течет на Юг, Немайн топает на Север — все будет хорошо! Только бы в это верила сама сида… Но вот впереди — холм с нераспаханной вершиной, кругом — безлюдная роща. Сюда она уже заглядывала, но этот холм, в отличие от Кричащего, не подошел. Слишком близко к городу, полезные ископаемые в округе уже поверху общипали.

Зато — свободен!

Есть у камбрийцев такой пережиток язычества — на землях клана не запахивают одно поле, на своей полоске — не жнут последний сноп. Ленивая жертва старым богам. Один холм и одна дубрава возле Кер–Мирддина — именно таковы. Потому… Лямку с усталого плеча — долой! Сперва — мешок с припасами. Теперь — маленького достать. Не устал, сна ни в одном глазу — зато вокруг столько интересного. И безопасного — мама–то глаз не сводит!

Теперь отдых. Обед. А потом — стрельбы.