Он погладил ее пальцы, чтобы успокоить, и подавил невольное раздражение от того, что в последние минуты жизни мама говорит о кузене, а не о нем.

– Буду, мама. Ты же знаешь, что буду.

– Я не смогла… – У нее перехватывало дыхание. – Я не сумела сберечь Джеральда.

Она слишком разволновалась. Нужно было ее успокоить, но как? Нэйт ненавидел чувствовать себя беспомощным.

– Все хорошо, мама.

Но она продолжала, словно не услышав его:

– Не будь я такой эгоисткой… не выйди я замуж за Филиппа…

– Но ты любила отца.

Нэйт никогда в этом не сомневался. Родители его друзей лгали, изменяли друг другу, но его родители – никогда. Их взаимная преданность была в его жизни такой же константой, как и ежеутренний восход.

Маркиза недовольно пошевелила головой, лежащей на подушке.

– Да, но Филипп мог жениться на ком угодно. А у Джеральда была только я. – Пальцы матери сжались, ногти впились в кожу Нэйта. – Береги Маркуса ради меня, Нэйти.

– Конечно, мама. – От многочисленных повторов эти слова прозвучали автоматически.

– Проклятие… будет набирать силу. Когда Маркусу исполнится тридцать, ты должен очень внимательно за ним следить.

Она попыталась сесть.

Нэйт мягко заставил ее снова опуститься на подушки.

– Возможно, Маркус сумеет полюбить, – сказал он, пытаясь успокоить ее. – И тогда проклятие будет разрушено.

Хватка умирающей поражала своей силой.

– Нет, не сумеет.

– Но это вполне вероятно, мама.

Браки по любви были редкостью в высшем обществе, но все же случались.