Иногда автор умудряется перескакивать с одной точки зрения на другую в пределах абзаца, а то и предложения. Особенно это напрягает, если повествование ведется от лица одного персонажа, к которому мы уже прониклись симпатией, с которым думаем в унисон и которого понимаем, как самих себя. Когда точка зрения внезапно меняется, переключая нас на восприятие другого героя, мы испытываем невнятное, но неприятное чувство, будто кто-то влез в нашу голову и перенастроил там какие-то рычаги. Когда же точка зрения возвращается в прежнее русло, мы продолжаем читать с опаской, в любой момент готовые отразить бесцеремонное вторжение в наш разум.
Перемена точки зрения может случиться всего из-за одного слова. Например, повествование ведется от лица актера, которому безразличны отзывы критиков о его новом фильме, и вдруг он описывается как «амбициозный». Очевидно, что сам актер так о себе никогда бы не подумал. Нас словно выкидывает из его сознания, и мы изо всех сил пытаемся понять, где же мы теперь. Подобный эффект достигается и определенными ремарками в диалогах, такими как «похвастался он» или «я захныкала».
Почти любая точка зрения, которая не занимает больше одной страницы, должна быть вырезана. Если уж вы с самого начала выбрали повествование от третьего лица, то примите и связанные с ним ограничения.
КОГДА ТОЧКА ЗРЕНИЯ СКАЧЕТ ТУДА-СЮДА
Допустим, вы написали первую главу от лица Энн, и она уже выбросила рубашки Джо из окна. Затем вы написали вторую главу от лица Джо, который купил себе шампунь. И вот, они вместе в одной комнате. Значит, можно теперь говорить от лица обоих — вы же все подготовили!
Нет, подождите. Даже если читатель уже знаком с мыслями Джо и Энн, у него нет никакого желания истерично перескакивать с одного персонажа на другого. Независимо от завязки, это лишь отдаляет читателя от обоих героев. В итоге невозможно проникнуться состоянием ни одного, ни другого, потому что неизвестно, когда случится очередной скачок.
В сцене, где Энн и Джо вместе, лучше было бы избегать мыслей Энн, хотя мы и побывали в ее голове ранее. Читатель рано или поздно вернется к ней и узнает, чт
Некоторые писатели конца ХХ века успешно использовали в своих романах повествование от второго лица («ты, читатель»). Так поступили Итало Кальвино в книге «Если однажды зимней ночью путник» и Джей Макинерни в книге «Яркие огни, большой город». И, собственно, на этом всё. Ажиотажа вокруг этого захватывающего приема не возникло. Из него не вырос новый жанр, а уже известные авторы не кинулись пересматривать свое отношение к повествованию от первого лица. Нововведение предлагало не больше, чем любое другое нововведение — оно было новым, и ключевое слово тут — «было». Новизна, пожалуй, — самое кратковременное и бесполезное из всех качеств.
Впервые столкнувшись с повествованием от второго лица, читатель думает: «О, так это же то самое повествование от второго лица!» И на этом, собственно, ваш смелый отход от традиций себя исчерпывает.
Стоит привыкнуть, и «ты» уже читается как «он» или «я». Читатель не верит, что история действительно произошла с ним, к тому же утомлен общей заунывностью повествования. А у редактора совершенно нет энтузиазма, чтобы после первого всплеска: «О, так это же то самое повествование от второго лица!» — читать дальше. Очень редко редактор видит за таким повествованием великолепную идею и принимает книгу к изданию. Разве что с условием: пусть автор перепишет ее в традиционной манере.