Протягивает руки и… Бутылка с середины стола сама поднялась и разлила нам всем ракию по рюмкам. Он до нее не дотронулся. Глаза мои это видели. Ушли мы от него счастливые и довольные, а, Боже мой, немного возбужденные. После этого стал он к нам приходить. Если бы ты мог видеть, как он работал с Миканом! Через пару дней Микан начал выговаривать слова и все больше и лучше двигаться. Все мы были поражены его выздоровлением.

Чуть раньше я сказала, что мой сын – доктор. Он рассказывал своим приятелям, докторам, о чудесном выздоровлении своего отца. Нормально, что ему не поверили. Однажды сын спросил Гацо, мог бы он прийти с другими докторами, которые хотят с ним познакомиться и увидеть, как он работает.

Гацо поинтересовался у него:

«Сынок, а они не верят в то, что ты им рассказал?»

«Клянусь, дед Гацо, мы все-таки доктора и не верим ни во что, кроме медицины», – ответил сын, отводя глаза.

«Хорошо сынок, хорошо. Позови их, поверят!»

Это было на пятнадцатый день, как Гацо массировал Микана. В тот день зарезали овцу и наготовили много всего, чтобы встретить докторов и, конечно, Гацо угостить. А мой Микан уже ходит и говорит слово за словом. Ему еще трудно ходить и тяжело понять, но он старается. Как раз в этот день Гацо заканчивал свой массаж, когда слышим, – во двор заехал автомобиль. Мой сын и другие доктора. Я готовлю еду, а Гацо сел рядом с Миканом на кровать. Они уже дошли до порога, хотят войти. Тут Гацо махнул рукой. Двери открыты, но они не могут пройти. Туда-сюда, никак. Как будто кто-то поставил невидимый барьер или стекло. Не знаю, как иначе сказать.

Тут Гацо рассмеялся и говорит:

«Что друзья-доктора? Не верится? Такое существует в вашей медицине? Давайте-давайте. Свободно заходите», – так им сказал и убрал ту самую руку, которой махнул перед ними.

Старший из докторов перекрестился на такое чудо, и они вошли. Поздоровались. Когда они увидели улучшения, произошедшие с Миканом, в глазах их можно было подметить уважение к Гацо. Расселись и начали обедать. Доктор Раде спросил, действительно ли он имеет такую запись, которая описывает, как активировать часть человеческого мозга, которая спит, и готов ли он эти записи подарить медицине, чтобы это работало на благо человечества.

Гацо улыбнулся и поинтересовался у него:

«А ты готов отрезать свою руку и отдать кому-то? Не тому, кому необходима, а тому, кто хочет злоупотребить ею? Человеческая жажда власти, силы и богатства не имеет границ. Нет, приятель, не имею намерений поднять человека до уровня Господа».

Наступила такая тишина, что можно было услышать жужжание комара, как будто самолет пролетел.

Первым опомнился мой сын, который спросил у него:

«Дед Гацо, хочешь ли нам их показать? Можем хоть издали из любопытства увидеть эти записи?»

«Э, сынок, если бы и дал тебе все мои тетради, то ни ты, ни кто-либо другой на свете не смог бы разобрать ни один рецепт без моих формул. Там все записано в виде кода. Всякий код похож на другой и всегда показывает новое слово или имеет другое значение».

«А мог бы ты нам показать то же самое со столом, когда мы были у тебя?»

«Что? Опять не верите? – сказал он. – Так и Иисус сказал своим ученикам: «Истину говорю вам: даже если бы ваша вера была не больше горчичного зерна, вы могли бы приказать горе этой: «Передвинься отсюда туда», и она передвинулась бы, и не было бы для вас ничего невозможного»[3]. Хорошо, держитесь за стол».

Ухватились за него, а Гацо начал двигать рукой. И все они вместе со столом перемещались по дому как пушинки, а не люди, каждый под сто килограмм и больше. После этого обедали все вместе. Гацо встал, попрощался со всеми и ушел. А мы остались и, понятно, говорили только о нем. Один из докторов сказал:

«Да ладно, он старый хвастун».