От осознания, что вся моя жизнь превратится в одну круглосуточную встречу с дедом, меня словно перемкнуло. В глазах потемнело.

Я и не заметил, как успел повалить его на землю. Пожалуй, в трезвом уме, я бы не сумел это сделать, ибо опыт дедовский в рукопашных боях был поболее моего. Но тут меня, казалось, не остановит даже отряд спецназа.

Отчего-то вспомнилось, что это именно он отослал сестру учиться в Польшу, хотя была возможность с его связями пристроить её где-нибудь в Америке. Вспомнились все вечера, когда мне приходилось допоздна засиживаться на улице, лишь бы не наткнуться на него.

Пару ударов прилетело и мне. Но мне хватило навыка и сил вырубить его, а после, быстро побросав первое попавшееся, как мне казалось тогда, самое необходимое, в сумку, уйти. Я и не подумал взять машину. Это всё равно, что нарисовать на себе одну огромную мишень.

В мысленную корзину отправились и кредитки родителей. Я лишь вытащил из кошелька матери наличку в тридцать долларов, зная, что она меня простит.

Я уже собирался двинуться прямо за город, импровизируя по ходу дела, как ноги меня сами понесли к дому девчонки.

Терять нечего.

Убедившись, что открыла мне именно она, я первым делом сплюнул ей под ноги кровавой слюной. С момента побега я не переставал покусывать щёку изнутри, раз за разом разрывая её в кровь.

— Вот что я думаю о помощи таким, как ты. Жалкие дуры, которые только и умеют ныть и жалеть себя, вместо того, чтобы встать со своих ебучих колен и бороться. А других выставляют виноватыми лишь потому, что им оказалось не похуй, что они захотели помочь и защитить. И огребли за это. И ты, и жалость к тебе, и всё остальное – идите нахуй. Надеюсь, больше никогда не увидимся, -- последнее я прорычал особенно злобно, ударяя уже по косяку двери кулаком и разворачиваясь, чтобы уйти.

— Эй, — попытавшись меня остановить, она схватила меня за предплечья и заглянула в лицо, прямо босыми ногами ступая на землю с крыльца и нагоняя. — Что... Что ты говоришь такое? Что с тобой произошло?

Я раздражённо выдернул руки из её хватки и в отместку перехватил её за запястья, слегка встряхивая от злости, что так и не нашла выхода из меня даже после избиения деда.

И только сейчас, сквозь дурманную пелену я разглядел девчонку. Выглядела она так, как девушки выглядеть не должны. И дело не в полуголом состоянии — она открыла дверь, будучи в одной толстовке — а в коже. И синяках на ней.

Если бы я увидел такое на своей сестре, я бы убил того, кто ей такое устроил. Тут же я разозлился ещё больше: на девку, что она такой предо мной предстала, на себя, что мне не плевать, на мир, в котором такое происходит.

Я мог как-то неправильно или слишком больно хватать девушек, особенно в пылу страсти, но я всегда приходил в себя, когда видел, что беру лишка.

Это ведь девушки.

Меня приучили, что они слабее и нежнее. Что им сложнее защититься от этого мира, особенно от мужчин.

Я снова вспомнил слова того пиздабола, которого отправил в инвалидное кресло, и от этого мои пальцы ещё сильнее сжались на запястьях девушки.

Мысленно дав себе пощёчину, я тут же отпустил её.

И что теперь? Я просто развернусь и уйду? Блядь, как всё не вовремя. У меня нет времени на то, чтобы возиться с ней. Я ведь сказал ей, что она идёт нахуй вместе со своими проблемами. И вот я снова замер здесь и с ней, не в силах заставить себя сделать шаг дальше.

А будь на её месте другой, смог бы? Мужик – да. А другая девка вызвала бы во мне точно такое же негодование.