Не повезло столичным жителям с климатом. Ступил однажды Петр Великий на зыбкий бережок, забрел в болото, топнул ботфортом, распугал лягушек и повелел строить здесь.
Построили. А как жить под серым давящим небом? Возвели две иглы – Адмиралтейскую и Петропавловскую – чтобы ковырять ими низколетящие облака, да так ничего и не проковыряли. У кого погода, а у петербуржцев – только климат. Иные уверяют: пожили, переболели сколько нужно бронхитами и чахоткой и приспособились. Вывелась-де новая человеческая порода. Ой ли?
Как будто можно перейти в иную, лучшую породу, наглотавшись разных лечебных декоктов! Как ни живи – хоть имей три доходных дома и особняк с каменными львами на воротах, хоть ходи каждый день в присутствие и дослужись к пенсии до титулярного советника, хоть в фартуке с бляхой мети дворы, – все одно помрешь от водки и от простуд, как обыкновенный хомо сапиенс. Какая новая порода, о чем вы, господа? Любой иноземец скажет: русские люди всюду одинаковы, от Нарвика до Камчатки, от Николаева-на-Мурмане до Константинополя…
Спросонья графу всегда являлись ненужные мысли – явились, пронеслись в долю секунды и исчезли.
Карманные часы показывали четверть седьмого. Однако!..
Снова царапанье и шепот:
– Барин, а барин…
Мальчишка, конечно же. Нил с Енисея.
Накинув персидский халат, граф повернул ключ в дверном замке:
– Чего тебе в такую рань? Гальюн ищешь, что ли?
Нил изо всех сил замотал головой. Выглянув в коридор – никого, граф втащил мальчишку в каюту.
– Ну?
– Барин, тут на корабле один человек, – выдохнул Нил. – Я вчера его видел.
– Где?
– В Питере. Возле речки.
– Какой человек?
– Обыкновенный. В картузе. С ним еще другой был, так тот важный господин. Шапка у него, как труба у паровоза.
– Цилиндр? Ну так что же?
– Странные они, – сообщил Нил. – Тот, который важный, и грит: «Дестроу, – грит, – экскрикшнc». Видать, язык у него без костей. А тот, что в картузе, кивнул только.
– Погоди-ка… – Граф вдруг заинтересовался. – Ты говоришь, один из них находится сейчас на борту «Победослава»? Тот, что был в картузе?