Через минуту.

Нет. Сейчас. Иначе тебя поймают, и тогда времени для отдыха будет очень много.

Он неохотно поднялся и забросал грязью то место под корнями, где лежал, чтобы ничего не было заметно, если здесь пройдет еще одна группа. Пусть думают, что он в холмах, а не вблизи дорог.

Потом, отложив винтовку в сторону, забрался в самую глубокую часть пруда и смыл с себя грязь. Теперь не имело значения, что поднятая им тина замутит воду: здесь прошли люди, и все так или иначе было мутное. Мылся он тщательно. Если у тебя образ жизни животного, то вовсе не обязательно чувствовать себя животным. Этому его учили. Будь по возможности чистым. Это повышает боеспособность.

Он вылез из пруда, нашел на земле тонкую веточку и прочистил ею винтовку, дернул несколько раз затвором, проверяя легкость хода, вновь зарядил выброшенными при этом патронами, и осторожно пошел сквозь кусты в сторону дороги. Он был рад, что смыл грязь в ручье, сейчас он чувствовал себя лучше, энергичнее, вполне способным скрыться от преследователей.

Это чувство исчезло, когда он услышал собак, две своры. Одна была прямо впереди и двигалась в его сторону, другая — слева. Те, что впереди, шли, наверное, по следу, оставленному им, когда он, потеряв Тисла, добрел до этого ручья и в полубессознательном состоянии поднялся к руднику. Значит, левая свора повторяет его путь, когда он гнался за Тислом в куманике. С тех пор прошло больше суток, и, если там нет опытного следопыта, они не смогут определить, какой след оставлен им на пути в заросли куманика и какой — из зарослей. Чтобы не рисковать, они пустили собак по обоим следам.

Все эти соображения мало ему помогли. Необходимо было как–то отделаться от своры, приближающейся к ручью, а просто убежать от них он не мог — с переломанными–то ребрами. Можно устроить им засаду и перестрелять, как он перестрелял собак Тисла, но выстрелы выдадут его позицию, а в лесу столько преследователей, что его быстро окружат.

Нужно обмануть собак. Время у него есть. Они не появятся сразу в этой части ручья. Вначале его запах уведет их от воды, вверх к руднику.

У него появилась идея. Не очень хорошая, но все же. Он быстро вернулся к тому месту, где лежал, зарывшись в грязь, там вошел в воду по пояс и, осторожно ступая, направился по течению ручья в сторону дороги, прикидывая по ходу, как поведут себя собаки. Они спустятся от рудника, найдут его след от «ложа» в ручье в лес, пойдут по нему и остановятся в растерянности, когда след вдруг оборвется посреди кустарника. Сопровождающие собак люди не скоро поймут, что он вернулся по собственному следу к ручью и вошел в него, а когда поймут, он будет уже далеко. Может быть, в машине, которую украдет.

Но полиция оповестит все дорожные патрули о краденой машине.

А он ее бросит, проехав несколько миль.

И что дальше? Украсть еще одну машину, а потом и ее бросить? Оставить машину и уходить пешком, чтобы вскоре услышать за спиной собак?

Пробираясь по ручью и обдумывая все варианты, он постепенно понял, как это будет трудно, почти невозможно. Тисл никогда не отстанет. Тисл не даст ему жить на свободе, даже отдохнуть не даст.

С беспокойством прислушиваясь к лаю собак, который становился все ближе, и глядя под ноги, чтобы не запнуться о крупный камень или еще обо что–нибудь, он шел, прижимая руку к ребрам, и не видел человека, пока не наткнулся на него. Тот сидел на берегу, сняв носки и ботинки и опустив ноги в воду. У этого человека были голубые глаза. Он держал винтовку наготове, подозрительно хмурясь. Наверное, он слышал, как приближается Рэмбо, и на всякий случай приготовился, но, очевидно, не верил, что это действительно может быть Рэмбо, потому что когда он понял, кто перед ним, его парализовало, а Рэмбо бросился на него. Никакого шума. Не должно быть никакого шума. Не стрелять. Рэмбо выхватил нож, отбросил винтовку противника в сторону, тот успел приподняться — и Рэмбо всадил ему нож в живот и тут же провел им вверх, к ребрам.

— Иисусе, — удивленно сказал человек и умер.

— Что? — спросил кто–то.

Рэмбо невольно дернулся. У него не было возможности спрятаться.

— Я же тебе говорил, перестань жаловаться на свои ноги, — продолжал голос. — Ну, надевай ботинки, нам… — Из–за поросшего травой холмика вышел человек. Он оказался проворнее, чем его товарищ — сразу бросился к своей винтовке, прислоненной к дереву, Рэмбо попытался его опередить, но не успел, и человек выстрелил, торопливо, не целясь. Этот выстрел покончил со всеми надеждами Рэмбо. Прострелив ему голову, Рэмбо в ужасе подумал: Боже мой, что теперь делать? Сюда же все сбегутся…

В лесу встревоженно перекрикивались люди. Весь кустарник полнился шорохом и треском ломающихся веток. Собаки залаяли оживленнее, повернули в его сторону. А ему некуда бежать. Везде люди. Это конец.

Он был почти рад, что проиграл, — больше не нужно бегать, его доставят к врачу, дадут обезболивающие, уложат в постель. Чистая одежда. Сон.