Вертится Земля или же, наоборот, стоит как вкопанная, кому сейчас было до этого дело?

– Вы гений! – Грузное, как танк Большой земли, рухнуло на скамью рядом с Лисом нечто живое, отчего сидевшие на другом ее конце были вынуждены невольно подскочить. – Эта песня! Клянусь причастием, я никогда не слышал ничего подобного! Это просто замечательно! – Необъятное чрево рыцаря было обтянуто зеленой туникой, усеянной серебряными лилиями, отчего неуловимо напоминало цветущий холм. – Кстати, мой друг, не видел ли я вас когда-нибудь раньше?

– Почему бы нет? – бойко отвечал Лис, перехватывая на лету инициативу. – Вполне могли видеть. Скажем, в Святой Земле. Вы бывали в Святой Земле?

Если бы рыцарь немного поднатужился, ему бы не пришлось гонять свою полупьяную мысль так далеко. Ни в чумных бараках Антиохии, ни под злосчастными стенами Сен-Жан д"Акра, ни на Арсуфской возвышенности он не мог видеть лица доблестного Рейнара Л"Арсо д"Орбиньяка. Для того, чтобы вспомнить этот отважный лик, опаленный ветрами дальних странствий, ему достаточно было вернуться на несколько дней назад в ольденбургскую гостиницу «Черный орел». На наше счастье, он не сделал этого мысленного усилия.

– Да-а-а! – произнес барон фон Кетвиг и задумался минут на пять.

– Если вы не возражаете, я еще спою? – спросил Лис, настраивая мандолу.

Рыцарь молчал, погруженный в свои мысли, и только вздымавшийся, словно при землетрясении, холм, усеянный лилиями, свидетельствовал о том, что его милость все еще находится среди живых.

разносился по зале голос Рейнара, вплетаясь в общее многоголосье.

– Да! – перебивая сольный номер моего друга, повторил как-то вдруг помрачневший барон. – Там нам пришлось несладко! Представляете, мой друг, под Сен-Жан д"Акром в лагере был такой голод, что пришлось съесть почти всех своих коней. Коней! Вы понимаете! Ну да, конечно, вы же сами там были!

Лис не стал разубеждать опечаленного рыцаря, а просто замолчал, наигрывая какую-то грустную мелодию. По-моему, из Мореконе, но, может быть, я ошибаюсь.

– До сих пор не могу без содрогания вспоминать эти дни. Эти коренья, которые приходилось выискивать, чтобы не сдохнуть с голоду, чайки из-за которых разыгрывались сражения под стать тому, что было под Проклятой башней перед ее падением. Поверите ли, мой друг, я тогда был худ, ну вот как вы сейчас…

– Капитан, пока любезнейший барон вкратце пересказывает мне перипетии третьего крестового похода, ответь мне, пожалуйста, где я, по-твоему, должен искать нашего доблестного союзника?

– Не могу тебе сказать. В городе он остановился на улице Медников, дом Красных Решеток, но, думаю, что там его сейчас нет. Насколько я понял со слов его братца, он должен быть сейчас в замке.

– Трогательно. Ты бы видел этот замок изнутри. В нем пять лет, пока кто-то догадается, что ты здесь, партизанить можно, а уж разыскивать кого-нибудь без путеводителя – пустые хлопоты. Что называется, не тратьте, кумэ, силы, идыть на дно.

– Сережа, я все понимаю, но что ты предлагаешь?

– Да ничего я не предлагаю. Просто жалуюсь на жизнь свою мотузяную. Арсул, как можно догадаться, уже ушел?

– Правильно догадываешься.

– Ну просто песнь. О вещем Роланде и семи богатырях. Слушай, а может, твоя маркизка знает, где его искать? Он же у нее якобы официальный кавалер? Кстати, ты много пропустил, не оставшись на коронацию королевы сегодняшнего дня.

– Ею стала леди Джейн, я знал это еще в Шамберге. Росс обещал съесть седло, если произойдет иначе.

– Занятная должна быть картина. Но седлу его ничего не угрожает, вот сердце его – это да, должно быть, разбито вдребезги и пополам.