Открыв сумочку, я вынула визитную карточку Павла Кобзева, психиатра, работавшего со мной в Отделе медицинских расследований, и протянула ее Денису:

– Возьми.

– Что это? – спросил он.

Я видела, что парень, с одной стороны, хочет, чтобы я ушла, а с другой – похоже, боится, что, если я это сделаю, он потеряет последнюю связь с покойной матерью.

– Позвони этому человеку, – ответила я. – Позвони и поговори с ним: если кто-то и в состоянии тебе помочь, так это он.

– Но я…

Не слушая объяснений Дениса, я развернулась на каблуках и зашагала к машине: сегодня я уже насмотрелась и наслушалась всего в полной мере. В душе моей все кипело, но одновременно я ощущала непреодолимое чувство жалости к мальчику, который, несмотря на высокий рост и хорошо развитую мускулатуру взрослого мужчины, по-прежнему оставался для меня ребенком. Я знала, что не должна оборачиваться, потому что в этом случае не смогла бы переломить ситуацию в свою пользу. Оставалось лишь надеяться, что страх полного обрыва отношений с нашей семьей заставит Дениса задуматься и сделать правильный выбор. Правда, я не была уверена в том, что это произойдет, ведь мы слишком далеко ушли от того времени, когда мое слово действительно что-то для него значило.

* * *

Огонь в камине весело трещал. Несмотря на разгар лета, после невыносимой жары внезапно наступили холода, и дожди принялись заливать Питер и его пригороды потоками воды. По этой причине Артему было так приятно вытянуть ноги перед камином, заботливо растопленным Раби, домоправителем Андрея Лицкявичуса, главы Отдела медицинских расследований и его доброго друга. Андрей расположился на диване, а его большой мраморный дог удобно устроил свою огромную морду на коленях у хозяина, время от времени поглядывая на Артема. При этом его сильно выраженные надбровные дуги забавно двигались вверх-вниз.

– Отличный у тебя кофе, Андрей Эдуардович, – удовлетворенно проговорил майор, отпивая очередной глоток из тонкостенной фарфоровой чашки. На самом деле, у Лицкявичуса все было отличным – и кофе, и коньяк, и дом, и квартира на Лиговском проспекте. Тем не менее, несмотря на свою любовь к качественным дорогим вещам, Андрей был напрочь лишен снобизма, которым обычно отличаются люди, многого достигшие в жизни. Он не был привязан к вещам и легко расставался с ними. Порою Артему казалось, что его приятель существует в некой параллельной реальности, почему-то придя к такому выбору, что блага «этого света» мало что значат в системе ценностей. В этом Андрей, по мнению Карпухина, походил на средневекового монаха: он принимал все дарованное ему свыше с благодарностью, но готов был мгновенно отказаться от этого, если того потребуют Бог и Вера. А вот Андрей не верил в Бога. Даже больше: Артем, пожалуй, в жизни не встречал настолько воинственного атеиста, как его друг. Веру Андрею заменяла работа – как врачебная, в центре реконструкционной и пластической хирургии, так и в Отделе медицинских расследований.

– Я рад, что тебе нравится, – сказал Андрей в ответ на реплику гостя. – Но тебя что-то беспокоит?

– Да нет… Пожалуй, нет.

– Врешь, Артем Иванович, – покачал головой Лицкявичус. – Давай-ка выкладывай свою историю, а то я что-то совсем заскучал.

– Что, у отдела нет никаких интересных дел?

– Тишь да гладь.

– Ну, тогда у меня, возможно, есть чем тебя развлечь, – ухмыльнулся майор. – В городе завелся вампир.

– Что, прости?

– Ты не ослышался: в Питере орудует вампир! Может, даже не один.

– Э-э-э… Ты серьезно?

– Сам не знаю, но по всему выходит, что да!