Смотрю на часы — цейтнот, пора в больницу к Игоревичу. Анюта, спрашиваю, помнишь я с утра про забирание больного говорил? — Ну помню. — Так пора уже, едем? — Конечно едем, только купальник переодену.

Стартовали с проскальзыванием шин, а то совсем в темноте все делать придется. Забрал из дому маму, вот кстати, сказал, познакомься, это Анюта, мы с ней обручились вчера, через полгода поженимся, ты не против, надеюсь? Мама на время потеряла дар речи, но быстро собралась и ответила в том смысле, что я у нее совсем уже вырос, так что сам могу эти вопросы решать. Анюте это кажется понравилось.

Ладно, подкатили к приемному покою 40-й. В окошке выяснили, что какие-то бумаги там пока не подписаны, посидите полчасика. Посадил женщин на стулья, а сам, сказал, пока в магазин, продукты какие-то нужны наверно, за 2 недели поди все там у него испортилось в холодильнике-то. Женщины легко меня отпустили, пусть пока побеседуют за жизнь.

В полчаса я уложился — больших деликатесов конечно в нашей торговле сейчас достать было очень трудно, но уж хлеб-молочные продукты-сыр-конфетки лежали достаточно свободно, а чай с кофе у него наверно должны были остаться, решил я. Курицу еще прихватил (страшная синяя птица, ладно что ощипанная хотя бы) и картошки, может суп сварит. Подкатил строго вовремя, как раз Игоревич закончил бумажные дела и стоял уже переодетый с пакетом, где видимо его больничные вещи были складированы.

— О, привет, Игоревич, — весело сказал я, — хорошо выглядишь, а это Анюта, познакомься вот.

— Уже, — ответил он, — познакомились. — И незаметно показал мне большой палец, мол свезло тебе, Сергуня, а я в ответ скорчил физиономию, долженствующую означать, что сам это знаю.

— Ну поехали тогда, раз все познакомились, чо тут торчать-то, — сказал я и мы дружно вышли из осточертевшего приемного покоя на улицу. Игоревич вперед сел, женщины без особых возражений назад. До его дома тут недалеко было, докатили в момент, потом поднялись все вместе в квартиру, я прихватил сумку с едой.

— Ну заходите, раз пришли, — сказал он, открывая дверь, внутри оказалась стандартная-престандартная хрущоба-двушка с совмещенным санузлом, кухней в 4,5 метра и широченным проемом между коридором и залом (вот никогда не мог понять, зачем его такой впихнули авторы проекта хрущоб-двушек, чтобы очень широкие люди проходили что ли?). Единственная особенность квартиры заключалась в отдельном входе во вторую комнату — туда не через зал надо было проходить, а сбоку по длинному такому коридорчику, обычно-то здесь кладовка размещалась, а тут значит ее переделали под коридор. Ну чо, так даже лучше, если допустим больше народу живет, чем двое.

Ну и пыльно конечно тут было, все-таки две недели никого не было. Игоревич засмущался, но мама его быстро построила, нашла тряпку и начала что-то там протирать. Я выложил продукты на кухонный стол, посмотрел, чего там в холодильнике, половину надо бы выбросить, и сказал в пространство:

— Ну если тут все в порядке, мы пожалуй пойдем с Анютой, ладно?

— Дада, — поддакнула мама, — идите уж, а мы тут пока приберемся, да сварить надо суп какой человеку. — Игоревич согласно кивнул. Ну и хорошо.

— Да, чуть не забыл, — вспомнил в пороге я, вечером включите программу Время, говорят там нас с Анютой покажут.

— Знаешь, — сказал я Анюте, когда мы вышли на улицу, — у меня такое мнение, что мама скоро переберется сюда на постоянку.

— Знаешь, — эхом ответила она, — у меня аналогичное мнение.

— Ну и что из этого следует?

— Что?