– Простите, – зашептала я, вползая в комнату. – Мне нужна помощь.

Все сидели спиной ко мне, даже не шелохнулись. Наверное, следовало поскорее удрать, но, если Кэррик прав, если главное – убедить хотя бы один разум, то надо попробовать, а потом мы поможем друг другу бежать. Мне ведь все равно не удалось бы вести машину с парализованными ногами – нет, я бы обязательно попробовала, но будь у меня помощник, это прибавило бы и скорости, и безопасности. Я окликнула этих людей еще раз, погромче, но они то ли не слышали, то ли не хотели помочь. Я подтащилась к ближайшему креслу, от таких усилий пот потек и по лицу, и по спине.

– Простите, мне нужна ваша … – Слова замерли на устах. Волосы поднялись дыбом.

Это был мистер Берри.

– Мистер Берри! – Я слегка потрясала его руку, пытаясь привлечь внимание, но он уставился мертвыми глазами в телевизор, и вряд ли потому, что так уж интересовался оживленными дебатами: вид у него был как у человека, одурманенного наркотиками. Совсем старый, лицо казалось моложе остального тела, но тоже ненамного без обычных румян и скрывающего дефекты крема. Шея словно бы с трудом выдерживала тяжесть головы.

Я посмотрела на соседнее кресло – Пиа Ванг. Красавица Пиа Ванг, она пыталась мне помочь, а теперь сидит тут и смотрит таким же невидящим взглядом, волосы связаны в хвост, засаленные, словно неделями не мыты. Мне страшно было осматривать другие кресла, но надо. Я подтащилась к соседнему ряду и увидела стражей: Барка, того, кто меня клеймил, Фунара, Джун и охранника Тони – свидетелей.

В первом ряду – мои одноклассники, Наташа, Логан, Гэвин и Колин. В красных ночных рубашках, совершенно беспомощные, не такими я видела их в последний раз на воле, когда они связали меня и раздели, чтобы полюбоваться Клеймами. И запах мяты, пугающий, напомнивший о том запахе, который исходил от Кревана.

Стыдно признаться – я смотрела на них с некоторым удовлетворением. Пару недель назад они издевались надо мной, фотографировали Клейма. И вот их зло их же и настигло. Разве что Колин немного жалко, мы выросли вместе. Их дом был напротив моего дома, мы дружили семьями, играли вместе до того рокового дня, когда ее мать, Ангелину Тиндер, забрали и приговорили к Клейму. Это случилось в День Земли, с того дня наша жизнь уже не была прежней. Несчастье Колин не может оправдать то, как она поступила со мной, но ею хотя бы двигала обида и растерянность, а не чистая злоба, как теми тремя. Какое счастье – я не увидела здесь дедушку, других членов семьи, Рафаэля Ангело.

Никто из людей в этой комнате помочь мне не в силах – они даже не замечали меня. А я пробыла там слишком долго. В коридоре послышались голоса стражей: они отказывались и дальше слушать инструкции.

– Он ничего и знать не будет, Тина. Скажем, что все перечитали, – заявил один из них. Тщетно Тина пыталась удержать их внимание. Битва проиграна, кофе допит, стражи разошлись по местам.

Мое время истекло.

Дверь в эту странную телекомнату отворилась, вошла стражница. Я уткнулась взглядом в телевизор, стараясь подражать остальным. Сердце сильно билось – я с трудом вскарабкалась на свободное кресло, по вискам и по спине сбегали струйки пота. Может быть, мне почудилось, но, кажется, я чувствовала влагу и ниже пояса. Значит, действие инъекции заканчивалось? Я не могла проверить, как работают ноги, но в бедрах начали колоть иголочки. Я запыхалась от усилий, только бы не заметили, как грудь ходуном ходит под тканью ночной рубашки. Я пыталась контролировать свое дыхание и свой взгляд, он же, наверное, совсем безумный в отличие от других, у которых застывший взгляд зомби. Что Креван сделал с ними? Давно ли они здесь, что он собирается делать дальше? Тут стражница резко выдохнула – наверное, заметив меня, – и выбежала из комнаты.

– Стейси! – позвала она, стоя в дверях, так что я все равно не могла позволить себе шелохнуться.

Я рискнула только мгновенным движением утереть пот со лба, но и это было опасно. Она уже вернулась с напарницей. Зашептались, сблизив головы.

– Это она. Селестина Норт.

– Да нет, Линда, – возразила Стейси.

Подошли вплотную. Я старалась смотреть прямо перед собой, словно никого и не вижу.

– Такая юная.

– В жизни даже симпатичнее.

– Наверное, похудела в бегах.