Упомянув о том, что Хорезм, в сущности, название не города, а области, Йакут называет столицу области ал-Джурджаниййа и говорит о ее истории, этимологии слова хорезм:

«Рассказывают, что Хорезм назван подобным именем потому, что один из древних царей разгневался на четырехсот жителей его царства, и особенно на своих придворных, и приказал сослать их в место, далекое от всяких поселений, чтобы между ними и населенными местами пролегло сто фарсахов. Нашли только один уголок, обладающий этими качествами, — место возле города Кята, а это один из городов Хорезма. Их привезли в то место, оставили там и удалились. Через некоторое время царь вспомнил о них и приказал своим людям узнать, что с ними стало. Посланные явились в тот край и увидели, что изгнанники построили себе хижины, занимаются ловлей рыбы и питаются ею, а кругом много топлива. Люди царя спросили: "Как у вас идут дела?" Те ответили: "У нас есть мясо, — и показали на рыбу, — и это топливо, и мы жарим рыбу и этим питаемся". Люди царя вернулись к нему и рассказали об этом. И это место было названо Хаваризм (Хорезм), потому что на хорезмийском языке "мясо" — хавар (хар), а "топливо" — ризм; и для легкости стали произносить "Хаваризм" (а не Хаварризм), так как повторение звука "ра" тяжело» (55, II, 481].

Далее Йакут описывает Хорезм и его столицу, город и обычаи его жителей, их внешность. Уделяя особое внимание происхождению хорезмийцев, он приводит мнения многих ученых — Абдаллаха ал-Факира, ал-Мукаддаси, ал-Бируни.

О столице Хорезма — Ургенче Йакут пишет: «Хорезм-это не название города, а название всей области. Что же касается главного города, то сейчас его называют Джурджаниййа, как я упомянул в своем месте. А здешние жители называют его Куркандж» [55, II, 480]. Куркандж — отражение в арабской графике названия Гургенч. Рассказав об истории основания города, Йакут продолжает описание: «В этой области они построили дома и дворцы, их количество умножилось, они распространились в этих краях. Они построили селения и города, с ними стали считаться жители близлежащих городов Хорасана, которые приходили к ним и селились у них. Жители Хорезма умножились и прославились, и Хорезм стал прекрасной, процветающей областью. Я приезжал туда в 616 году (1219–20 г.) и нигде не видел области, более заселенной и процветающей. Она сплошь возделана, селения ее расположены одно за другим, там много отдельно стоящих домов и замков в степи. Редко когда ты увидишь в рустаках (сельских районах. — Н. И.) этой области незастроенное и невозделанное место. При этом там множество деревьев, большей частью тутовых, так как они (жители. — Н. И.) нуждаются в них для своих построек и чтобы кормить шелковичных червей. И нет никакой разницы между тем, кто проходит по всем их рустакам, и тем, кто идет по рынкам… Большая часть поселений Хорезма — города с рынками, богатыми товарами и лавками, и редко найдешь селение, в котором не было бы рынка» [55, II, 482].

Так рисует Йакут положение Хорезма накануне монгольского завоевания, подчеркивая процветание области, где, по его словам, «трудно было найти невозделанную землю».

Посвящая отдельную статью специально столице Хорезма — городу Ургенчу, Иакут пишет: «Это название столицы области. Хорезм — огромный город на берегу Джайхуна. Жители Хорезма называют его на своем языке Куркандж (Гургенч), но это название арабизировалось и произносится нами как Джурджаниййа… я видел этот город в 616 году (1219–20 г.), перед тем как татары захватили его и разрушили. Не думаю, чтобы видал я город больше, богаче и благоустроеннее. Но со всем этим было покончено, когда татары разрушили его; как я узнал, в городе (после того) оставались только самые большие здания, а монголы перебили всех жителей» (55, II, 54].

Все сведения Йакута подкрепляются современными археологическими данными, указывающими на высокий уровень производства и культуры Хорезма, в то время, когда Йакут посетил его (двадцатые годы XIII в.) (см., например, [93, 160]).

О Хорезме рассказывает и Ибн Арабшах (1389–1450) в сочинении «Аджаиб ал-макдур фи наваиб Таймур» («Чудеса предопределения в превратностях жизни Тимура»): Их (хорезмийцев) столица — город Джурджан… место собрания красноречивых, там снимают свои седла (т. е. останавливаются) ученые и находят пристанище остроумцы и поэты, туда приходят образованные и великие. Это горный родник мутазилитов… Его блага обильны, а добро не имеет пределов…» [42, 15–16].

Ал-Умари (1301–1349), современник Ибн Баттуты, писал о Хорезме в книге «Китаб масалик ал-абсар ва мамалик ал-амсар». Он подробно перечисляет все виды зерновых культур и товаров, производимых в этой области, рассказывает об особенностях денежного обращения, о ценах в Мавераннахре, в Хорезме и в его столице Ургенче, подробно описывает характер жителей: «В этой области имеются из зерновых пшеница, ячмень, рис и другие злаки… различные фрукты… лучшие сорта бухарские и самаркандские, хотя хорезмский еще лучше и вкуснее…» [75, 47]. Далее ал-Умари превозносит гостеприимство хорезмийцев [75, 42–43], говорит об обилии странноприимных дворов, медресе, где принимали и кормили их; «Если к жителям этой страны явится путник, они спорят из-за него и соревнуются в гостеприимстве, тратя деньги, как другие люди соревнуются в накоплении денег» [75, 43]. Сухостью и деловитостью отличается его рассказ о рынках Ургенча, являющий контраст живому, непринужденному рассказу Ибн Баттуты; «Цены в этой области (Хорезме) крайне дешевые, кроме Ургенча, столицы Хорезма, которую иногда называют Хорезмом. Там цены на зерно держатся или высокие, или средние, но дешевизна там неизвестна. Что до мяса, то оно очень дешево…» [75, 68].

После трех недель пребывания в Хорезме Ибн Баттута направился на юг, в Бухару, куда прибыл через 18 дней. Средневековая Бухара была одним из известнейших городов мусульманского мира. Арабские географы много места уделяли ее описанию. Так, Ибн Хордадбех приводит легендарный рассказ о постройке Бухары (и Самарканда) Александром Македонским после его возвращения из Китая, где он возвел заградительную стену против мифических племен Йаджудж и Маджудж: «Дойдя до земли Согда, он построил там Самарканд и город, известный как ад-Дабусийа, а так же ал-Искандарию Дальнюю, потом он отправился в землю Бухары и построил город Бухару» [51, 265].

Те же данные повторены и у Ибн ал-Факиха, который уделяет также немало внимания упоминанию знаменитых людей, которые были родом из Бухары (например, Бармакиды) [46, 324].

Ал-Мукаддаси отводит довольно много места Бухаре — ее округе [67, 266–268], ее касабе, сравнивая ее с Фустатом в Египте по богатству, обилию рынков и с Дамаском по совершенству и густоте построек [67, 280]. Ал-Мукаддаси пишет: «Город в высшей степени благоустроен. У него семь окованных железом ворот (Баб Нур, Баб Фуфра, Баб ал-Халид. Баб ал-Кухандиз, Баб бани Суд, Баб бани Асад, Баб ал-Мадина), а за ними — кухандиз (крепость. — Н. И.), которым завладел султан. Там их казна и тюрьма… Соборная мечеть находится в городе, она имеет несколько дворов, все они чистые… Рынки города обладают ценными товарами, а в рабаде десять больших дорог… и нет в этой части света города более благоустроенного и оживленного… Там человек найдет лучшую еду, прекрасные бани, широкие улицы, свежую воду и красивые постройки…» [67, 280–281].

Даже краткие выдержки из описания ал-Мукаддаси позволяют составить впечатление об оживленном и многолюдном городе, который автор сравнивает с такими крупными городскими центрами, как Фустат и Дамаск.

Если обратиться к описанию Йакута, сделанному им непосредственно перед монгольским нашествием, то мы увидим, что он, говоря о Бухаре, как и в других местах своего труда, стремится дать наиболее полное впечатление об этом городе, используя различные источники. Йакут пишет: «Несомненно, что это город очень древний, где много садов и хороших фруктов. В мое время бухарские фрукты вывозились в Мерв, до которого 18 переходов, в Хорезм, до которого более 15 дней (пути)… Сказал автор книги "Китаб ас-сувар": Что касается красоты земель Мавераннахра, то я не видел и не слышал, чтобы среди стран ислама был город, имеющий лучший внешний вид, чем Бухара, потому что, если ты поднимешься на ее крепость, ты со всех сторон увидишь только зелень, сливающуюся с голубизной неба… и нет в Мавераннахре и Хорасане страны, жители которой лучше умели бы возделывать свои земли, чем жители Бухары… Говорит автор книги (т. е. книги "Китаб ас-сувар", которую цитирует Иакут): Что касается Бухары… то это город на ровной земле и его постройки имеют каркас из дерева. А все жилища — замки, сады, лавки, мощеные дороги и непрерывно тянущиеся поселения — окружает стена длиной 12 фарсахов, объединяющая эти замки, постройки, селения и центр города. И там ты не увидишь ни пустого места, ни развалин. А помимо этой стены… у прилегающих к ней дворцов, жилых домов, лавок и садов, которые принадлежат городу и где жители проживают зимой и летом, есть другая стена, окружающая их… И нет во всем Мавераннахре города более многолюдного, чем Бухара…» [55, I, 517–518].

Столь же подробным и аргументированным, с обильными ссылками на письменные источники, выглядит описание Бухары, сделанное ал-Умари [75, 50–51, 54]. Особенно поражен был ал-Умари тем, что, как он пишет, в одном только селении Пайканд имеется 1000 рабатов [75, 54].

Ибн Баттуте Бухара не понравилась. Он с возмущением пишет: «Этот город когда-то был столицей городов, которые находятся за рекой Джайхун, и проклятый татарский Тингиз (Чингиз)… разрушил его, так что сейчас сто мечети, медресе и базары в развалинах, за исключением немногих. А жители унижены, их свидетельство не принимается в Хорезме и других странах из-за того, что они известны своим фанатизмом, лживыми притязаниями и отрицанием истины. В настоящее время среди людей там нет никого, кто был бы сведущ в науке, и никого, кто проявлял бы внимание к ней» [25, III, 22].

Эти слова марокканского путешественника резко контрастируют с рассказом ал-Умари, восхваляющего жителей Бухары за их «знание фикха, веру и верность, добронравие и приветливость, расточение добра и свершение благих дел» [75, 54]. Ал-Умари пишет так, будто губительного нашествия, периодических разрушений Бухары, разрухи не было вовсе — он основывается на известных ему источниках, рисующих Бухару, как «процветающий город», в то время как Ибн Баттута полагается главным образом на собственные глаза. Возможно, правда, что его раздраженный тон вызван недостаточно почтительным приемом.

Кому же верить? Если Марко Поло, автор, совершенно не зависящий от арабской географической традиции, пишет, что Бухара — «город большой, величавый… Во всей Персии Бухара самый лучший город» [70, 45], то самый надежный источник — бухарские документы XIV в. [78] рисуют картину разрухи, царящей в Бухаре в это время, подтверждая слова Ибн Баттуты: «В числе угодий ее бухарской деревни (Форакан. — Н. И.) вновь посаженные сады и много земель, которые не сосчитать ввиду их многочисленности и утраты межевых отметок. Все они пригодны для обработки и посева, а в числе усадеб се — один высокий холм, ныне находящийся в запустении, а на нем пустые площадки бывших зданий и домов… Первая ее (деревни Форакан) граница, восточная, идет вдоль солонцового вала, [что] служит рубежом между пустошью Ушмиюна и Фораканом, до той пустоши… [Затем восточная граница идет] вдоль того же малого канала на протяжении двух пора[8] земли до этой пустоши Форакана…» [78, 119–120]. Упоминание пустоши, вновь проведенных (после разрушения) каналов, восстановленных садов встречается на каждом шагу в бухарских документах XIV в., представляя противоположность рассказам о сплошных садах и посевах, тянувшихся от Бухары до Самарканда, где нельзя было встретить незастроенного и невозделанного места. Далее документы сообщают: «Еще [обратил он в вакф] целиком деревню Ушмиюн из бухарских деревень района, орошаемого каналом Навхас… А ее усадьбы стоят на одном высоком холме, который теперь находится в запустении. В старину на нем были разные постройки, в том числе мечети, здания, амбары и дома кадиваров, а теперь все превратилось в пустыри» [78, 137] и т. д.

Ознакомившись с Бухарой, Ибн Баттута направился в г. Нахшаб, где находилась резиденция султана Тармаширина. Он посетил также Самарканд, который еще хранил остатки своего прежнего величия, уцелевшие от эпохи до разрушения города монголами.

Описания домонгольского Самарканда сохранились во многих произведениях средневековой географической и исторической литературы. Так, в одном из наиболее ранних арабских описаний города, содержащемся в произведении Ибн ал-Факиха «Китаб ал-булдан», говорится: «Самарканд построил Искандар (Александр Македонский), окружность его стен двенадцать фарсахов. У него двенадцать ворот, и от ворот до ворот расстояние в один фарсах. На вершине стены бойницы и башни для войны. Все двенадцать ворот — деревянные, двустворчатые. В дальнем конце еще двое ворот, а между ними жилище стражи ворот. А когда ты пройдешь посевы, то остановишься в рабаде, где имеются постройки. Рабад и орошенные земли тянутся на шесть тысяч джарибов, и стена окружает рустаки, сады и бахчи, и эти двенадцать ворот в этой стене. Затем ты попадаешь в город, который тянется на пять тысяч джарибов. Там четверо ворот… затем ты входишь во внутренний город, площадь которого две тысячи пятьсот джарибов. В этом городе соборная мечеть, кухандиз и резиденция правителя. В городе есть проточная вода. А внутри большой стены есть реки и каналы. У кухандиза железные ворота в начале и в конце…» [46, 326].